придонских аэродромов для выполнения экспериментальных прыжков. Там нас предварительно поместили в своеобразный лагерь с весьма строгим режимом.
Мы жили на просторной веранде, с которой открывался широкий вид на уходящую к горизонту донскую степь. На веранде в относительной прохладе стояли наши койки, затянутые от комаров белой кисеей. В сборе принимали участие наиболее опытные парашютисты страны. Со своего места мне хорошо было видно Александра Ивановича Колоскова. Стараясь не шуметь, чтобы не помешать отдыхающим товарищам, он занимался гимнастикой.
У подобранного мускулистого парашютиста загорелое, почти черное лицо. Саша Колосков успешно провел весьма серьезную работу по изучению прыжков при выполнении летчиком фигур высшего пилотажа. Он оставлял самолет на пикировании, на виражах, на петле, на штопоре.
Недалеко от меня стояла и койка Наби Аминтаева, очень скромного, неразговорчивого человека, специалиста по высотным прыжкам. Упорно, шаг за шагом овладевал он техникой выполнения этого прыжка. Упорство в достижении поставленной цели, пожалуй, самая яркая черта его характера.
Однажды Аминтаеву разрешили выполнить прыжок с высоты 10000 метров. Тогда эта высота была еще мало «обжита» парашютистами, и, когда самолет достиг ее, Аминтаев вдруг почувствовал слабость — оказалось неисправным кислородное оборудование. Аминтаев прекратил полет, исправил на земле повреждение и через час снова поднялся в воздух. Но на заданной высоте он опять почувствовал недомогание. Аминтаев решил, что в таком состоянии он не сможет от начала до конца проанализировать все стадии прыжка. Парашютист дал сигнал летчику снизиться до 6000 метров и, увеличив подачу кислорода, восстановил силы — к нему вернулось хорошее самочувствие. В третий раз он поднялся на заданную высоту и выполнил прыжок.
Настойчивость, смелость, хладнокровие, характерные для Аминтаева, в такой же степени были присущи его соседу по койке Александру Лукину.
Александр Лукин очень спокойный парашютист с громадным опытом в выполнении самых разнообразных прыжков. Так, однажды на авиационном празднике в Киеве зрителям довелось увидеть «аварию», происшедшую с парашютистом в воздухе. Она произошла в самый разгар праздника.
Над аэродромом показался самолет. От него отделился парашютист и секунд 15 падал, не раскрывая парашюта.
— Затяжным идет, — глядя на него, говорили искушенные в авиации зрители.
Наконец «затяжка» кончилась, над парашютистом раскрылся купол парашюта и… вместе со стропами оторвался от подвесной системы. Освободившись от груза, парашют, будто гигантская белая медуза, медленно поплыл в сторону от аэродрома, а человек камнем пошел к земле. 3, 5, 10 секунд продолжалось его падение, и, когда зрителям катастрофа уже казалась неизбежной, над парашютистом вновь раскрылся белый шелковый купол. Через несколько минут воздушный спортсмен благополучно опустился на самую середину летного поля. Александр Лукин весьма удачно продемонстрировал на авиационном празднике имитацию аварии парашюта, так называемый двойной прыжок.
Выполнение такого прыжка требует от парашютиста смелости, хладнокровия и большого мастерства. Оставив самолет, он должен сделать «затяжку», затем раскрыть парашют, освободиться от него, возобновить свободное падение и у земли раскрыть второй парашют, выполнив, таким образом, за один подъем как бы два прыжка с парашютом.
Первая попытка выполнить подобный прыжок едва не стоила Лукину жизни. Оставив самолет, он сделал задержку в раскрытии парашюта в 15 секунд и выдернул кольцо. Парашют раскрылся безукоризненно. Тогда Лукин стал отстегивать его от подвесной системы. Однако на это он затратил больше времени, чем ожидал. Наконец в положении спиной вниз Лукин освободился от парашюта и перешел снова в свободное падение, но тотчас его стало вращать. Это был штопор на спине. Тогда Лукин был уже достаточно опытным парашютистом, он сумел прекратить вращение, но… сразу же началось такое же вращение, только в обратную сторону. Земля оказалась близко, и он выдернул кольцо. С аэродрома со все возрастающей тревогой следили за прыжком Саши Лукина. Его вторая затяжка явно выходила за границы безопасности. Затем все с облегчением увидели, как над падающим телом парашютиста взметнулся белый клубок парашюта. Но он так и оставался клубком, не образуя спасительного купола. Продолжая стремительно падать, парашютист скрылся за высокими зданиями ангаров.
Тревожно завыла сирена, и санитарная машина помчалась к месту происшествия. Однако медицинской помощи Лукину не потребовалось. Живой и невредимый, он как всегда спокойно свертывал парашют, укладывая его в переносную сумку.
Что же произошло? Саша Лукин выдернул кольцо второго парашюта, так и не прекратив штопора. В результате стропы перекрутились и помешали куполу раскрыться полностью. Лукин оказался в весьма опасном положении. Скорость падения оставалась значительной, а земля казалась прямо под ногами. Однако парашютист не потерял присутствия духа. Мгновенно оценив создавшуюся обстановку, он несколько раз сильно рванул стропы в стороны. Стропы раскрутились, парашют развернулся полностью, и почти сейчас же произошло приземление.
Эта первая неудача не обескуражила смелого парашютиста. Учтя полученный урок, он продолжал настойчиво тренироваться, пока в совершенстве не овладел искусством двойного прыжка. Так же настойчиво Лукин изучал каждый новый для него вид прыжка. Это позволяло ему успешно проводить в воздухе самые сложные испытания парашютов новых конструкций и различные эксперименты. Он раскрывал парашют на больших и малых высотах, выполнял длительные затяжки, прыгал из самолетов самых различных типов. За выдающиеся достижения в области отечественного парашютизма Александру Лукину одному из первых было присвоено в 1934 году высокое звание мастера парашютного спорта Союза ССР, а позже — в 1949 году — звание заслуженного мастера спорта.
Среди участников сбора я встретил и своего друга Павлушу Федюнина. Незадолго до нашей встречи ему довелось участвовать в весьма интересном эксперименте, проведенном нашим общим учителем Василием Харахоновым. Харахонов был, пожалуй, одним из самых выдающихся парашютистов того времени. Удивительно смелый, постоянно ищущий новые формы и методы применения парашюта, он был прирожденным экспериментатором. Его широкая натура совмещала в себе пылкую страсть подлинного новатора с трезвым расчетом опытного испытателя.
Некоторые экспериментальные прыжки В. Харахонова были настолько смелы, что казались безрассудными. Однако он никогда не рисковал зря — каждый свой эксперимент тщательно продумывал и точно рассчитывал, неустанно отыскивал новые методы применения летчиками парашюта в боевой обстановке.
Чувство заботы о своем товарище, типичное для советских летчиков, было особенно сильно развито у Василия Харахонова. Им он руководствовался в своей работе испытателя, стараясь сделать парашют надежным средством спасения авиаторов.
Так, однажды в воздухе штурман Василия Харахонова внезапно заболел; пришлось срочно возвращаться на аэродром. Там пострадавшего взяли на свое попечение врачи, и все кончилось благополучно. Но полная беспомощность заболевшего в воздухе штурмана заставила Харахонова глубоко задуматься.
— Конечно, в мирное время очень редко летчик оказывается в таком состоянии, — рассуждал он, — но в воздушных боях будут чаще встречаться случаи, когда раненый пилот не сможет сам воспользоваться парашютом. Как же тогда ему помочь?
Результатом этих размышлений явился экспериментальный прыжок с «раненым» товарищем. Роль последнего и выполнял Павлуша Федюнин. Надо сказать, что Харахонов выбрал партнера очень удачно. Федюнин был опытный парашютист, всегда подтянутый, спокойный, с четкими, размеренными движениями. Он никогда не спешил, не горячился, не терял хладнокровия. Именно такой партнер и нужен был Харахонову при прыжке с «раненым», которого изображал Павлуша.
Весь прыжок протекал в обстановке, приближенной к боевой. Павлуша был «ранен» в пилотской кабине и «сразу потерял сознание». Мы засекли время, — ведь самолет «горел». Коренастый, сильный Харахонов легко поднял на руки Федюнина и потащил его к двери. Павлуша сыграл свою роль прекрасно. Он мешком обвис в руках товарища и только когда тот, открывая дверь кабины, в спешке ударил его о косяк, укоризненно покачал головой.
Харахонов действовал так уверенно, как будто он уже много раз спасал таким образом своих
