тем, что всегда успешно справлялись с порученным делом.
Но сегодняшний случай с мистером Кохеном – нечто особенное. Международный терроризм в самых ужасных своих формах проник в Лондон.
Появился Стюарт с двумя бумажными стаканчиками в руках.
– Не унывайте, сэр. Мы поймаем негодяя.
– Если он – тот, о ком я думаю, то вряд ли, – отозвался Бейкер.
В этот самый миг Джон Микали вышел на сцену, чтобы еще раз поклониться аплодирующей стоя публике. За кулисами его ждал администратор с полотенцем в руках. Микали отер пот с лица.
– Все, хватит, – бросил он. – Если они хотят еще, пускай покупают билеты на вторник.
У него был очень приятный, полный ленивого очарования голос – тот, что называется „бостонским американским говором'. К нему Джон мог прибегнуть в любой момент.
– Они почти уже все раскупили, мистер Микали, – улыбнулся администратор. – Шампанское ждет в артистической. Вы станете принимать посетителей?
– Только совершеннолетних! – улыбнулся в ответ Микали. – За последнюю неделю я устал от детей.
В „Зеленой комнате' он снял фрак и манишку и облачился в халат, затем включил радиоприемник и потянулся за бутылкой сухого шампанского. Бросив на дно несколько кубиков льда и наполнив бокал доверху, он с наслаждением сделал первый глоток восхитительного, обжигающе холодного напитка, и тут льющуюся из радиоприемника музыку прервал экстренный выпуск новостей, из которого следовало, что мистер Максвелл Кохен, ставший несколько часов назад жертвой неизвестного наемного убийцы, только что успешно прооперирован, находится в реанимации под неусыпным наблюдением полиции и вероятность того, что он выживет, достаточно велика. По сообщению зарубежных средств массовой информации, ответственность за террористический акт взяла на себя организация исламских экстремистов „Черный сентябрь', созданная в 1971 году с целью уничтожения всех врагов палестинской революции. Причина покушения – поддержка Кохеном сионистского движения.
Микали на миг опустил веки, и перед его внутренним взором возникли горящий грузовик, наплывающие, как во сне, четверо феллахов, улыбка на лице главаря – того, что с ножом. Эту картину моментально сменила другая: кромешная темнота тоннеля и отпечатавшееся в сознании бледное, испуганное лицо девушки.
Он открыл глаза, выключил радио и поднял шампанское, приветствуя свое отражение в зеркале.
– Плоховато сработано, приятель. Просто никуда не годится.
В дверь постучали. Когда Джон открыл ее, перед ним предстал коридор, битком набитый молодыми женщинами, в основном студентками, судя по их университетским шарфам.
– Можно войти, мистер Микали?
– Разумеется, – улыбнулся пианист, моментально надевая привычную маску обаятельного красавца. – Жизнь кипит в чертогах великого Микали. Входите, но остерегайтесь.
Бейкер стоял перед Фрэнсисом Вудом в прихожей морга. Отчим девочки вовсе не походил на священника. Это был высокий мужчина лет шестидесяти, с добрыми глазами и седеющей бородой, которую давно уже следовало бы подравнять, в темном плаще и синем свитере с высоким горлом.
– Ваша жена, сэр? – спросил Бейкер и кивком головы указал туда, где в дверях Хелен Вуд разговаривала с миссис Картер. – Она на удивление мужественно переносит случившееся.
– Моя супруга – дама с твердым характером, суперинтендант. Она художница. В основном пишет акварелью. Под своей прежней фамилией она пользовалась довольно большой известностью.
– Морган? Да, припоминаю. Полагаю, миссис Вуд потеряла первого супруга?
– Нет, суперинтендант. Они развелись. – Фрэнсис Вуд позволил себе слегка улыбнуться. – Если вы знаете позицию англиканской церкви в данном вопросе, вас это может удивить. Объяснение, впрочем, весьма простое. Я достаточно состоятельный человек и могу позволить себе определенную независимость. После свадьбы я оставался без работы год или два, а затем мой нынешний епископ написал мне о Стипл- Дурхаме. Конечно, мой приход не назовешь центром вселенной, но тамошняя паства обходилась без священника целых шесть лет, так что мне очень обрадовались. Мой епископ, должен добавить, придерживается весьма либеральных взглядов.
– А кто отец девочки? Как мы сможем связаться с ним? Его следует уведомить о трагедии.
Миссис Картер покинула помещение, и, прежде чем Вуд успел ответить, его жена присоединилась к ним. Бейкер уже знал от Стюарта, что ей тридцать семь лет, хотя выглядела она лет на десять моложе. Светлые волосы, стянутые в узел на затылке, открывали взгляду лицо удивительной красоты. Никогда в жизни суперинтендант не видел таких спокойных глаз. На миссис Вуд была старая военная шинель, и острый полицейский взгляд сразу заметил на ней следы споротых капитанских знаков отличия.
– Мне очень неприятно, миссис Вуд, но надо провести формальное опознание.
– Будьте так любезны, проводите меня, суперинтендант, – отозвалась женщина спокойным, мелодичным голосом.
Патологоанатом доктор Эванс ждал в операционной. Рядом с ним находились два ассистента, облаченные в белые комбинезоны, матерчатые бахилы и длинные бледно-зеленые резиновые перчатки.
Комнату освещали лампы дневного света, яркие, до боли в глазах. Вдоль стен располагалось до полудюжины операционных столов из нержавеющей стали.
Девочка лежала на спине рядом с дверью. Голова ее покоилась на деревянной подставке. Хелен Вуд и ее муж приблизились к укрытому простыней телу. Бейкер и Стюарт встали за ними.
– Тяжелая обязанность, миссис Вуд, но, увы, необходимая, – предупредил Бейкер.
– Начинайте, – отозвалась Хелен. Суперинтендант кивнул Эвансу, и тот приподнял простыню, открыв
