было ни одной улики, ни единой, даже крошечной зацепки. Все следы заметались самым тщательным образом.
Светловолосая стюардесса, симпатичная девушка с отличной фигурой, которой очень шла голубая униформа британской авиакомпании, склонилась над ним.
– Вы выступаете в Хельсинки с концертом, мистер Микали?
– Да. Завтра вечером. Первый концерт Брамса в сопровождении Государственного оркестра Финляндии.
– Если мне удастся достать билет, я с удовольствием приду, – проворковала стюардесса. – Мы задержимся в городе на два дня.
Да, она действительно очень мила. Джон лениво улыбнулся.
– Скажите, где вы остановитесь, и я пришлю вам билет. А после концерта состоится вечеринка, если, разумеется, у вас нет более интересных планов.
Лицо стюардессы порозовело, грудь под блузкой из тонкого белого нейлона напряглась.
– Какое чудесное предложение! Вам ничего сейчас не нужно?
– Пожалуй, я бы не отказался от бутылки шампанского.
Микали безучастно глядел в иллюминатор, чувствуя гнет накопившейся усталости. Если говорить правду, он вовсе не в настроении давать завтрашний концерт. Что ему нужно, так это хорошенько отдохнуть. Нет смысла возвращаться в Лондон. После выступления он полетит прямо в Афины. Даже если нет прямого рейса и придется делать пересадку в Париже или Мюнхене. Он окажется в Афинах еще до вечера. И сразу же – на Гидру.
При мысли о доме он испытал прилив бодрости, а когда стюардесса принесла шампанское, настроение и вовсе улучшилось. Медленно попивая холодное вино, Джон Микали непроизвольно открыл папку и вновь углубился в изучение материалов о Моргане.
8
Харви Джаго внимательно оглядел свое отражение в зеркале ванной. В красном бархатном пиджаке, с белым шелковым галстуком и тщательно расчесанными светлыми волосами он смотрелся весьма представительно. Ему удалось сохранить форму боксера-полутяжа, в любой момент готового провести пятнадцать хороших раундов, которым он, собственно, и был в прошлом, о чем свидетельствовал перебитый нос и сеточка мелких шрамов вокруг глаз. Он мог бы избавиться от них, но женщинам так нравилось больше. Харви производил впечатление грубоватого добряка с глазами настоящего мужчины – жестокого, твердого и безжалостного.
Сегодня он пребывал не в самом лучшем расположении духа, поскольку накануне вечером одно из его многочисленных предприятий – дом в Белгрейвии, где молодые дамы удовлетворяли прихоти высокопрестижной клиентуры, – подверглось налету полиции.
Беспокоило не то, что два члена палаты лордов и три парламентария попали в неловкое положение, очутившись на непродолжительный срок в руках полиции, – это касалось лишь их самих. И даже не финансовые потери, выразившиеся в откупных за девочек и в неполученной прибыли. Сам он, разумеется, остался в стороне. Официально заведение принадлежало другому лицу. Для того он и содержал целую ораву подставных фигур. Нет, расстроило Харви совсем иное – то, что ни один из полицейских, которым он еженедельно выкладывал кругленькие суммы за то, чтобы предприятия Джаго никто не трогал, не удосужился его предупредить. Что ж, кому-то вчерашняя история будет стоить головы. Он перешел в гостиную и остановился у окна своей роскошной квартиры.
Харви никогда не уставал любоваться видом на Грин-парк и Букингемский дворец. Именно ради него он здесь и поселился. Какой контраст с теми трущобами, где он родился.
Мария, миниатюрная горничная-филиппинка, внесла поднос с кофе, наполнила чашку и вручила хозяину.
– Спасибо, киска, – произнес Харви.
Когда она вышла, чистенькая и аккуратная в своем черном платье и черных чулках, в дверях появился брат Арнольд. На десять лет младше Харви, с редеющими волосами и впалыми щеками, он умудрялся выглядеть истощенным и испуганным в одно и то же время. Но под его неказистой внешностью скрывался мозг гениального финансиста, которому не требовался никакой компьютер.
– Хорошенькая у нее попка, – заметил старший Джаго. – Я бы с удовольствием с ней побаловался, но ты же знаешь, как я отношусь к романам с прислугой.
Арнольд, уже сделавший Марию своей любовницей и теперь пребывающий в постоянном страхе, что брат узнает об их связи, поспешил согласиться:
– Ты абсолютно прав.
– Во что обойдется мне вчерашний вечер?
– От тринадцати до пятнадцати штук. Точнее пока сказать трудно. Некоторые девочки залетели по третьему разу. Значит, им грозит решетка. Чтобы их вызволить, придется платить по максимуму, что весьма и весьма дорого.
– Заплатим, сколько надо. И вот еще. Полиция. Я хочу знать, кто нас подвел, причем уже сегодня.
– Я уже отдал распоряжение, – кивнул Арнольд. – Там к тебе какой-то тип. Зовут Морган.
– Что ему нужно?
– Не сказал, но просил передать тебе это. – Арнольд вручил брату пачку двадцатифунтовых банкнот, все еще в фирменной обертке „Мидленд банка'. – Пять сотен.
Джаго поднес деньги к носу.
– Черт, как я люблю запах бабок. Ладно, Арнольд, тащи его сюда. Посмотрим, чего ему надо.
Морган не позаботился расстегнуть пуговицы армейской шинели, из-под которой выглядывал свитер с
