бренди.
Немного времени спустя старик, не оборачиваясь, снова заговорил:
– Что за странный мир! Когда после испанской войны я вернулся домой в Португалию, то был удивлен поведением нашего правительства. Франко мог достать меня даже там. Так мне пришлось уехать в Англию. А теперь, когда прошло столько лет, я снова думаю, что враг все еще может достать меня. Франко – О'Коннор. Никакой разницы. То же самое.
– Но вы же понимаете, папа, – спокойно сказал Марлоу, – если проблемы одинаковые, то и способы их решения всегда одни и те же. Вы должны бороться. Если О'Коннор применяет силу, применяйте силу вдвойне. Если он начинает применять грязные приемы, поступайте еще более низко.
– Но это ужасно. Мы ведь живем не в джунглях, среди зверей, – проговорила Мария, которая вернулась и стояла в дверях.
Глядя на нее, Марлоу приподнял свой стакан, насмешливо улыбнулся.
– Но такова жизнь. Или вы выживаете, или идете ко дну.
Папа Магеллан снова повернулся лицом к нему. Некоторое время он изучающе смотрел на Марлоу, потом сказал:
– Так вот насчет работы, которую ты ищешь. Зачем ехать в Бирмингем? Ты можешь получить ее здесь, заняв место Кеннеди.
Марлоу проглотил остатки бренди, обдумывая предложение. Это как раз то, что ему было нужно. Работа в маленьком городишке, где его никто не знает. Он может залечь в этой норе на несколько недель, а потом вернуться в Лондон за деньгами, когда там о нем забудут. Затем Ирландия. Все можно устроить как надо, если найти нужных людей и правильные ходы.
Сама по себе идея Магеллана казалась ему очень привлекательной, но как быть с этим О'Коннором? Если дело примет крутой оборот, может вмешаться полиция. А любое столкновение с полицией меньше всего улыбалось ему. Марлоу осторожно поставил стакан.
– Не знаю, папа. Мне надо обдумать ваше предложение.
– А в чем дело? Вы что, испугались? – язвительно спросила Мария.
Отец нетерпеливо замахал на нее рукой.
– Оставайся здесь, сынок. Займешь бывшую комнату Педро.
Пока отец и дочь ждали ответа Марлоу, в комнате воцарилось молчание. Старика прямо-таки трясло от нетерпения, девушка, напротив, казалась спокойной и бесстрастной. Марлоу посмотрел на нее в упор, но она не подала и виду, какое решение ей по душе, хотя немного покраснела и нахмурилась.
С полуулыбкой Марлоу снова обернулся к старику.
– Мне очень жаль, папа. Но мне хочется тихой жизни, а тут, думаю, в самом ближайшем будущем будет совсем другое.
Лицо Магеллана как-то разом осунулось от разочарования, и он снова стал старым человеком. Очень старым человеком.
– Конечно, я понимаю, сынок, – сказал он. – Нельзя требовать от постороннего так много.
Мария быстро подошла к отцу, обняв его за плечи.
– Не беспокойся, папа. Мы выстоим. – Она гордо улыбнулась Марлоу. – Мой отец не имеет права просить вас об одолжении, мистер Марлоу. Это наша забота. И мы должны справиться с ней сами.
Марлоу с трудом выдавил улыбку, чтобы скрыть ярость, вскипевшую в нем. Его переполнял гнев, но, главным образом, против самого себя. Впервые за много лет он ощутил стыд. «Мы сможем постоять за себя» – таков был смысл слов Марии. Старый человек и молодая девушка. Он подумал, как долго они продержатся, когда банда О'Коннора возьмется за них как следует.
Марлоу потянулся за плащом, стараясь, чтобы его лицо оставалось бесстрастным. Что бы ни случилось, он не станет вмешиваться. Все, чего он хочет, так это ни во что не совать свой нос и залечь на дно на пару недель, а потом судьба сама повернется к нему лицом. Нужно быть полным идиотом, собираясь рисковать всем после пяти лет беспрерывных пота и крови. И чего ради? Ради старика и девушки, с которой он знаком всего-то один лишь час.
– Может быть, мне лучше уйти сразу? – сказал Марлоу, натягивая плащ.
Прежде чем Магеллан успел ответить, послышался звук подъехавшего грузовика. Он остановился у дверей, и мотор выключили.
– Это, наверное, Билл, – возбужденно произнесла Мария. – Надеюсь, ему повезло.
Грохнула наружная дверь, и в прихожей послышались шаги. В дверях, слегка покачиваясь, стоял молодой человек среднего роста в кожаной куртке и вельветовой кепке. Его полное добродушное лицо было бледно и искажено от боли. Один глаз совсем заплыл. Рот разбит, и кровь размазана по щеке.
– Билл! – вскрикнула Мария испуганно. – Что такое? Что они с вами сделали?
Джонсон неуверенной поступью прошел вперед и упал на стул. Магеллан поспешно налил и подал ему стакан бренди.
Марлоу стоял поодаль и молча наблюдал за происходящим.
– Кто тебя так избил, парень? – требовательно спросил Магеллан. – Это люди О'Коннора?
Джонсон проглотил бренди и поперхнулся. Казалось, ему было трудно говорить. Наконец он произнес:
– Да, это был тот здоровый парень, Влеки Моноган. Я объезжал магазины, как вы мне велели, и все шло хорошо. Продал весь товар за наличные.
Он достал из кармана куртки пачку банкнот и бросил ее на стол.
– Только один или два хозяина отказали мне. Я думаю, кто-то из них и сообщил О'Коннору.
Билл замолчал, закрыл глаза, будто засыпая. Марлоу внимательно наблюдал за ним. Циничная ухмылка коснулась уголков его губ. Подумаешь, Джонсона немного потрепали, но не так уж сильно, как он старался показать. Он чересчур драматизирует случившееся, и, наверное, тому есть причина.
– Продолжай, сынок, – сочувственно сказал Магеллан. – Расскажи нам, что случилось потом.
– Я пил чай в придорожном кафе около Барфорда на бирмингемской трассе. Моноган зашел туда с парой молодчиков, которые постоянно крутятся вокруг него. Они всегда болтаются на Плазе по субботам, когда закрываются пивные, и от них всегда одни только неприятности. Моноган вызвал меня наружу и затеял драку. Сказал, что я будто бы приставал к его девчонке на танцах в прошлую субботу.
– А это правда? – спросил Марлоу.
Джонсон отрицательно покачал головой.
– Я даже понятия не имею, кого он имел в виду. Я пытался по-хорошему поговорить с ним, но он сбил меня с ног. Один из его парней ударил меня ногой в лицо, но Моноган остановил его и сказал, что на сегодня с меня хватит. Он добавил, чтобы я держался подальше от Барфорда, если не хочу неприятностей.
Магеллан в замешательстве покачал головой:
– Зачем это все? Я чего-то не понимаю?
Марлоу коротко рассмеялся.
– Это же старая тактика, папа. Вроде бы никакой вражды между О'Коннором и вами нет. Будто это просто совпадение, что Джонсон работает у вас.
Лицо Марии побелело от гнева.
– Нужно обратиться в полицию. Нельзя мириться с этим.
Марлоу пожал плечами.
– Стоит ли? Если Джонсон отправится в полицию, что в этом хорошего? Стычка никак не касается О'Коннора. А Моногана оштрафуют на пару фунтов – и все.
– Я не хочу идти в полицию, – перебил Марлоу Джонсон, и в его голосе послышалась тревога.
Папа Магеллан нахмурился.
– А почему бы и нет, сынок? По крайней мере ты получишь удовольствие, когда увидишь Моногана в суде.
Джонсон поднялся, теперь уже твердо стоя на ногах, и сказал каким-то надтреснутым голосом:
– Я не хочу больше неприятностей, не хочу быть замешанным в какие-то темные дела. Я не ожидал такого оборота дела.
Его лицо покрылось красными пятнами, голос дрогнул.
– Мне очень жаль, мистер Магеллан, – продолжал он. – Вы были очень добры ко мне, но я поищу себе
