Поэзия Латинской Америки

Прими это все, собери словно крошки с юбки,
хоть эту малость подай на прокорм забвенью.

ВАШИНГТОН ДЕЛЬГАДО[246]

«Сеньор рантье…» Перевод Б. Слуцкого

Сеньор рантье,
сеньор чиновник,
сеньор помещик,
люди бессмертны,
но вы-то смертны.
Любопытно, что гнить начинают
еще до того, как станут трупом.
Терпите свой смрад, если хотите,
демонстрируйте его понемногу,
но не болтайте.
Выставляйте задницы, сеньоры,
но никогда не рыдайте,
даже для скотов необходимо
кое-какое приличье.
Не забывайте также о небе,
о белых крыльях,
о музыке арф,
сладостно звучащих
под вашими сладостными перстами.
Подумайте о книгах, которые вы листаете,
о заброшенных чахоточных вдовах,
которых спасут ваши золотые трубы.
Подумайте о ваших купюрах, о
лете на пляже, о любовнице-блондинке,
об эфебе-брюнете, о бедняках,
которых вы облобызаете в мире ином,
о земных просторах и о засахаренном
небе.
Подумайте обо всем,
потому что в этом мире
вам пребывать не так уж долго.

АЛЕХАНДРО РОМУАЛЬДО[247]

Хорал в честь Тупака Амару[248], который зовется Свободой Перевод Риммы Казаковой

У меня уже нет сил, чтобы все это вынести…

Микаэла Бастидес[249]

Его будут пытать, волочить и топтать,
будут кости его дробить,
в рот загонят взрывчатку, заставят страдать,
но не смогут его убить.

Все желания вырвут и вырвут язык
и подвесят вниз головой,
но, взбесившись, увидят в кровавый миг,
что по-прежнему он живой.

Голова его — в траурно-красном венце,
ноги судорогой свело,
ребра сломаны, ссадины на лице,
но он жив палачам назло!

К четырем коням привяжут его
в исполненье злого суда.
Только с ним не сделаешь ничего!
Не убить его никогда.

Захотят его разорвать — и не смогут разорвать.
Захотят четвертовать — и не смогут четвертовать.
Захотят убить — и не смогут убить,
затоптать в грязи, повелеть забыть,
вырвать душу, голову размозжить…