Смуглый малыш уснул…Вот отыскать бы на свететого, кто влил ему в жилы кровьорехового цвета.Может быть, ком землив этом замешан действе;может, сова-науаль,преданная индейцу?Ох, и глядела я —всю обошла я землю! —на маис и магей[255],на вулканы и сельву.Все-то искала я, —ох, отыскать не сумела! —взмыла из-под разбитых ногстайка горлинок белых.Улыбнулся во сне…Видит дитя, наверно,храм ушедших людей,что нынче в песках затерян.Древних времен ткачиткали фазанов на ветке,с греческих ваз цветыживут на материн ветхой.И дороги ведутот Исáлько к Петéнусквозь бабочек, и листву,и бешеных трав сплетенье.Вздыхает во сне малыш…И возвращаться медлитв страну, где все, что прежде цвело,от горя теперь померкло.В раковине морскойдревний грохочет ветер,раковина хранитдалекий берег рассвета.Засохли ши́ло цветы,а прежде медом желтели;яшмовое остриена три куска разлетелось.Беглым народам — бежать,больше спасенья нету,топот тяжких копытмчится за ними по следу.Тише: проснется малыш…Голова заболела,больно ему во сне за этот край омертвелый.Боязно одному;снова — и не заметишь —сон его оплетутвоспоминаний сети.Страхи, как ночь, длинны,тяжки, как путь индейца…Мается он во сне,в дремоте немого детства.
