— Нет, Пайк, — зло ответил Чес. — Я не позволю тебе. Боже, я зашел слишком далеко. Я так близок к желаемому.
За дверью послышались крики, звуки ломаемой мебели, сильные глухие удары.
— Посмотри, чего ты добился, — сказал Чес, показывая на закрытую дверь. — У меня все было на мази, шло гладко…
Пайк его больше не слушал. Теперь он чувствовал себя очень уставшим. Ясность улетучилась из головы, а от «Кровавой Мэри» прихватило желудок. Он избил двоих мелких охранников. Бедных идиотов, которые насмотрелись американских фильмов. Что теперь? Что это доказывало? Что он все еще может кого-то избить? Это не решало его проблем.
Он вновь оказался там, где был. Он не может измениться. По-настоящему — никогда.
Пайк посмотрел на Ноэля. Он был счастлив, что брат нашелся, но злился, что живой Чес втянул их во всю эту переделку. В мирке Ноэля все было просто.
Ты должен кем-то быть, сказал Ноэль. Но на самом деле он имел в виду: «Ты должен быть со мной». И все должно быть, как всегда. Ноэлю нужно было, чтобы Пайк оставался Пайком, был таким, каким его себе представлял Ноэль. В итоге получается, что ты никогда не можешь жить так, как тебе хочется. Ты придумываешь себе «легенду», надеваешь на себя маску и так живешь.
Сара сказала ему, что он может вернуться, когда со всем разберется. И прошлой ночью, лежа в теплой постели в пансионе миссис Джонс и глядя на цветы на занавесках, он думал о возвращении. Но он не может вернуться к ней в таком состоянии — истощенный, растерянный. Он уже забыл свое новое правило: никогда не строить планов в четыре утра. Может, ему стоит сделать это правило единственным, это все упростит.
Не строить никаких планов.
Ничего не делать.
Вот дерьмо. А Канада? Что с Канадой?
Пайк задрожал и его зубы клацнули друг о друга. Задница почти занемела. Он поднялся и стал отбивать ногами чечетку. Чес с Ноэлем продолжали пререкаться, словно два маленьких мальчика.
Он вспомнил о Кирсти и подумал: какая жизнь ее ждет. Ну, по крайней мере, она была умнее своего отца.
Дети. Они могут знать так много и так мало одновременно. Когда-то в юности его единственным желанием было стать крутым. Таким он и стал. Уважаемым и вызывающим страх мужчиной. Который усвоил, что побеждает в драке не тот, у которого лучше удар, у кого черный пояс или больше опыта. Нет, побеждает тот, кто готов пойти дальше. Тот, кто не боится прослыть самой подлой, самой мерзкой и бездушной скотиной.
Вот как выиграл Паттерсон. Паттерсону было наплевать на ливерпульцев, и, пока Пайк распускал нюни в кровати, Паттерсон попутно стащил его деньги, его женщину и его жизнь. Ноэль прав, это Пайк должен был жить там, в «Бельведере». Может, если бы он не выбрал такую жизнь, если бы пошел дорогой, что сулили ему родители: экзамены для поступления, колледж, респектабельная работа, жена, детишки… Может быть, тогда бы он стал тем, кем хотел стать и Паттерсон. Законопослушным столпом общества.
Так все и пошло. Крутой парень захотел стать респектабельным джентльменом, а милый мальчик хотел стать крутым парнем. И в конце никто не оказался счастлив.
Он вновь вспомнил последние десять лет. Десять лет безысходного нескончаемого горя.
Что ж, Пайк, пришло время просыпаться. Пришло время перестать жалеть себя и вернуться к настоящей жизни.
И тут в его голове мелькнула неожиданная мысль.
Где Паттерсон? Если его джип стоит снаружи, а Чес здесь, где тогда старина Джок?
И почему Чес приехал сюда раньше, если собирался появиться только этой ночью?
— Ты убил его, верно? — спросил он, и оба резко обернулись к нему, словно уже успели забыть о его присутствии. — Паттерсона.
Чес смотрел себе в ноги.
— Так получилось, — ответил он.
— Чес, ты не мог! — воскликнул Ноэль.
— Он приехал к Герману, — начал Чес, — после того, как вы все ему рассказали. Большое вам спасибо. — Он потер шею и продолжал смотреть в пол. — Это сделала Марти. Мы дрались, спорили, и она столкнула его с лестницы.
— Так, значит, она с тобой? — спросил Ноэль.
— Когда я в первый раз приехал к Паттерсону, чтобы выпросить у него денег, дома его не оказалось. А Марти была уже пьяна в три часа дня, уже пьяна. Она начала заигрывать со мной. Мне она всегда нравилась, и…
— Что она вообще могла в тебе найти? — спросил Пайк.
— Ей было скучно. Ей надоел Паттерсон, надоело быть женой «джентльмена». Марти скучала по былым денькам, понимаешь? По тем безумным временам. Черт, ты знаешь, что она из себя представляет, Пайк. А я остался все тем же Чесом. Я искатель приключений, вот что она во мне нашла.
Пайк сухо усмехнулся.
— Плюс ко всему у Паттерсона была женщина, — продолжал Чес. — Он изменял ей с какой-то пафосной бизнесменшей, а Марти все узнала.
— Черт знает что, — заметил Пайк.
— В любом случае, его конец был не за горами. Он разорялся. Эта шикарная квартира в «Бельведере», в порту Челси, была ему не по карману. Вся его собственность заложена, все его богатство было блефом. Он стал нищим, но продолжал петь песни о миллионах. Он обманывал банки, занимал деньги в одном, чтобы погасить задолженность в другом. В любой день все могло пойти прахом. Он всегда много врал и слишком рисковал. Марти все это знала. Знала, что он банкрот. Она хотела от него уйти.
— Так ты убил его? — спросил Пайк.
— Это был несчастный случай.
— Что ты сделал с телом? — спросил Ноэль. — Где оно?
— На компостной куче. Здесь у ребят есть такая огромная штука, типа дробилки, в одном из сараев. В нее можно запихнуть все, что угодно, она прожевывает и выплевывает.
— Мать твою, — сказал Ноэль. — Какая мерзость.
— Да. Это сделал Док. Никто из нас смотреть не мог. Получилось два полных мешка. Вывалили их на компост.
— Мерзость, — снова повторил Ноэль.
— Это было единственное место, где я мог сбросить тело. Нам пришлось приехать сюда с Марти, у нас не было другого выхода.
— А где Марти сейчас? — спросил Пайк.
— Спит в фургоне. Она не любит рано вставать.
— Никогда не любила, — заметил Пайк.
— Представь, — сказал Чес, — Паттерсон вставал рано, поднимался где-то в шесть утра…
В кухне раздались новые крики, потом послышался женский голос, низкий и настойчивый.
— Ты создал столько проблем, Чес, — сказал Ноэль.
— Послушай, мне действительно нужны эти деньги. Я не знаю, что сказать. Есть человек, которому я должен…
— Терри Наджент, — перебил его Пайк. — Мы знаем.
— Вы знаете Терри Наджента?
— Он пытался меня живьем сварить, — сказал Ноэль. — Мы метались как зайцы, пытаясь от него сбежать.
— Тогда вы понимаете мое положение.
— Хочешь услышать о моем положении, Чес? — спросил Пайк. — Десять лет я вкалывал как проклятый. Я не развлекался, я практически не жил, и мне удалось наскрести двадцать пять тысяч фунтов. Теперь я знаю, что это немного, не достаточно для того, чтобы компенсировать десять лет жизни, но это все, что я смог. А потом у меня появился шанс одолжить эти деньги полному идиоту, который собирается
