Ей было известно, что Гримсвальд всегда знает в подробностях все планы лекаря.
— Полагаю, завтра, госпожа.
— Хорошо. Я поеду с ним. Надо дать коню размяться.
Редрот пристально посмотрел на дочь. Ее лошади скорее нужен был отдых, чем тренировка. Но ему оставалось только мысленно пожать плечами: пусть заводит себе друзей, если хочет. Правда, уже не за горами время, когда ей придется выбирать себе жениха, но у Фиррины хватит ума не противиться браку, выгодному для Линденшильдского рода.
— А кто его отец? — спросила Фиррина, прервав мысли Редрота.
— Чей отец? Лекаря?
— Нет же! Оскана! Кто его отец?
Король снова пожал плечами.
— Никто точно не знает. — Он чуть не добавил, что даже сама Белая Эннис не была уверена, но решил, что такие разговоры не для девичьих ушей. — Ходит много слухов, конечно: то ли это лесной эльф, то ли дух, может, даже вампир. Скорее всего, обычный странник, который… просто… ну, понимаешь, случайно проходил мимо.
— Так она не была замужем? — спросила Фиррина.
— Нет. Ведьмы выбирают кого хотят и остаются с ними столько, сколько хотят. Редко какие-то их дела закрепляются порядком.
— Значит, отцом Оскана мог быть кто угодно? Какая угодно тварь?
— Да, но люди чаще поговаривают, что это был лесной эльф, — ответил Редрот. Потом подумал и добавил: — Заметь, мальчуган довольно бледный — может, в его жилах течет и кровь вампира! Кто знает…
Фиррина кивнула. Ее новый знакомый определенно был весьма таинственной личностью.
Оседланная и взнузданная лошадь Фиррины дожидалась ее во дворе, выдыхая белые клубы пара. Бодрящее раннее утро было просто создано для верховой прогулки: легкий морозец укрыл белым искрящимся инеем коньки крыш, словно не мог дождаться первого снега. Утренние звуки просыпающихся домов вместе с чистым звоном колоколов эхом отзывались в морозном воздухе.
Фиррина нарочно задержалась, позволив лекарю опередить себя на целый час, чтобы был повод пустить лошадей в галоп. Пока принцесса в сопровождении двух солдат рысью ехала по городским улицам, их лошади фыркали в предвкушении гонки. За воротами всадники пришпорили коней и стремглав поскакали через плодородные равнины, мимо полей, садов и огородов, которые кормили столицу. Уже спустя несколько минут они достигли Великого тракта, что соединял южные и северные земли Айсмарка.
Они догнали лекаря и его помощника, как раз когда те собирались свернуть с дороги и углубиться в запутанный лабиринт лесных троп. Принцесса и ее спутники придержали лошадей и поехали медленнее. Щеки Фиррины пощипывал морозец, и она, испугавшись, что разгоряченные лошади замерзнут, велела лекарю и его помощнику подхлестнуть своих мулов. Они направлялись в пещеру Оскана.
То тут, то там среди теней по бурой и огненно-красной осенней листве растекались кляксы солнечного света. В кронах шебуршали хлопотуньи белки, запасая еду на предстоящую зиму. Фиррина так увлеченно высматривала этих маленьких рыжих зверьков, что крутой подъем дороги застиг ее врасплох.
Девочка заставила себя сосредоточиться на каменистой и неровной тропе — не хватало еще явиться к Оскану на хромой лошади. Когда они добрались до конца тропинки, девочка подняла глаза и увидела, что высокий юноша ждет их у входа в пещеру.
Он поднял руку, приветствуя гостей, и, заметив Фиррину, почтительно наклонил голову.
— Добро пожаловать в мой дом, — вежливо произнес он, когда всадники спешились. — Ваш человек быстро поправляется.
— Предоставь решать это мне, юноша, — сухо ответил лекарь. — Где больной?
Оскан повел их в пещеру, где стоял сладкий и резкий аромат сухих трав и пряностей. Раненый лежал на низком топчане у огня. Когда они вошли, он приподнялся на локте и вскочил бы на ноги, если бы лекарь не запретил ему.
— Сначала я осмотрю твои раны, а потом иди куда пожелаешь. — Он снял чистые бинты и ошеломленно уставился на аккуратные стежки, соединявшие края глубокой раны. — До меня доходили слухи, что ты натворил! Кто дал тебе право подвергать опасности жизнь этого человека?
— Никто, — ответил Оскан немного озадаченно. — Я зашил его рану, чтобы она быстрее зажила.
— Думаешь, можно вылечить, наделав других повреждений?
Фиррина молча наблюдала за этой стычкой, зная, что она неизбежна. Все-таки принцесса и сама ужасалась методам Оскана, пока старый солдат не сказал, что так же делала Белая Эннис. Теперь она смотрела на раненого и удивлялась переменам. Он больше не морщился от боли, да и рана, кажется, заживала хорошо. И жара у больного явно не было. В общем, приходилось признать, что лечение Оскана помогло.
— Мне кажется, он вполне поправился, — сказала принцесса лекарю.
Тот посмотрел на нее с плохо скрываемым возмущением.
— Простите, ваше высочество, но вы не можете знать этого, как и этот… юноша! — Он с презрением выплюнул последнее слово. — Я пять лет учился у лучших знатоков лекарского ремесла Южного континента. Еще четыре года я работал в их лечебницах, а последующие десять лет был высокоуважаемым лекарем. Затем ваш отец и король вызвал меня во Фростмаррис, чтобы я занял должность главного придворного лекаря! Что может знать этот юный сын ведьмы такого, что неизвестно мне, с моим опытом и образованием?
— Достаточно, чтобы вылечить самую глубокую рану, какую мне приходилось видеть, — дерзко ответила Фиррина.
Взгляд лекаря был красноречивее любых слов.
— За годы, которые я занимаюсь своим ремеслом, я повидал раны и хуже, и тем не менее их удавалось вылечить!
— Так, по-твоему, ему просто повезло? — спросила Фиррина, начиная закипать от заносчивости лекаря.
Врач же сдерживался только потому, что перед ним стояла дочь его короля и повелителя.
— Увы, госпоже не хватает знаний в том, что касается моего искусства. Как и этому юноше. — Он с глубоким презрением поглядел на Оскана. — Ты хотя бы пускал ему кровь?
— Мне кажется, медведь пустил ему крови с избытком, — спокойно ответил Оскан.
— А как же ты собирался очистить его тело от соков из когтей медведя?
— Ничего не слышал ни о каких «соках». Я просто промыл рану и зашил ее. — Теперь уже и Оскан с трудом держал себя в руках.
— Рана загноится, и он умрет, и ты будешь виноват в этом не меньше, чем тот медведь!
Фиррина подошла к груму и внимательно осмотрела зашитую рану.
— Рана в полном порядке. Прекрасно заживает и ничуть не собирается воспаляться. — Она повернулась к солдатам из своего эскорта, бывалым ветеранам, которые не раз сами страдали от ран и видывали всякие увечья. — А вы что скажете?
Они согласились, что рана заживает хорошо. Теперь уже все, кто был в комнате, твердо смотрели на лекаря.
— Никто из вас ничего не смыслит в лечении таких ранений! — взорвался целитель. — Или я немедленно отвезу его в город и сделаю кровопускание, или он умрет!
— По-моему, ему лучше остаться здесь, хотя бы еще дня на три, — тихо возразил Оскан. — Если принцесса позволит, конечно.
— Давайте спросим у больного, — решила Фиррина. — Все-таки это его рука. — Она повернулась к раненому и вопросительно подняла бровь.
Конюх в растерянности переводил взгляд с нее на лекаря, с лекаря на Оскана. У него в голове не укладывалось, как это он стал причиной таких споров.
В конце концов он, заикаясь, промямлил:
— Если можно, пусть Ведьмин Сын и дальше лечит меня.
