type='note'>[1]. Слуги принесли в главную залу ветви падуба, плюща и священной омелы, украсили ими потолочные балки и стропила, и теперь зала напоминала огромный лес посреди замка. Терпкие ароматы вечнозеленой листвы проникали повсюду. Дружинники протащили через весь город и бережно уложили во дворе замка самое большое бревно, какое смогли найти, — дожидаться торжественного шествия к главному очагу, которое состоится в канун Йоля[2]. Повсюду царил радостный дух предвкушения праздника, казалось, все затаили дыхание и ждут торжества. Свечи горели ярче, музыка звучала мелодичнее, и даже самые обычные дела погрузились в праздничное ожидание.
Но Фиррина радовалась вдвойне: на Йоль выпадал день ее рождения. Ей исполнится четырнадцать, а для девочек это совершеннолетие. Конечно, никто и так не сомневался в ее правах на трон, но в этот день отец торжественно представит ее дружинникам как наследницу престола и они принесут присягу своей принцессе. Кроме того, в четырнадцать лет уже можно выходить замуж, и в прошлом многих принцесс заставляли брать себе мужа не по воле сердца, а чтобы заручиться поддержкой союзника или приблизить к королю какого-нибудь вассала. И принцессам приходилось соглашаться. Однако король Редрот не деспот, да и времена изменились. Никого не интересовал союз с маленьким заледенелым королевством на далеком севере. На протяжении не одного столетия судьба Айсмарка зависела только от доблести его воинов и хитроумия правителей. А в лице Редрота страна обрела удачное сочетание лисьего коварства и силы дикого кабана.
Одна Фиррина знала, что он был еще и самым добрым отцом, какого только может пожелать упрямая девчонка. Пусть он и король Редрот Северный Медведь из рода Линденшильда Крепкая Рука, защитник народа, потомок Тора, но для Фиррины он был просто папой, который души не чаял в котятах, любой обуви предпочитал удобные мягкие шлепанцы и хохотал так, что за добрых пятьдесят шагов гнулась оловянная посуда.
Ее внимание привлекло какое-то движение в саду. Стражник у ворот, закутавшийся в плащ, потопал ногами и, чтобы согреться, принялся маршировать взад-вперед, выдыхая облачка пара в морозном воздухе айсмаркской зимы.
И все же подо всей этой искристой, как льдинка, радостью по поводу приближающегося Йоля и совершеннолетия в душе Фиррины ключом било разочарование. Все было почти идеально: свечи, падуб, музыка… Но сад потускнел и стал скучно-серым. В это время года он уже должен сиять хрустящими кристалликами первого снега. А снега все не было и по всем приметам выходило, что не скоро и будет. Сад был покрыт коркой замерзшей грязи, ручьи сковало льдом, и огромные сосульки свисали с каждой крыши, будто хрустальные мечи и кинжалы. Но снега-то не было. Впервые в жизни Фиррине, похоже, предстояло отмечать Йоль и свой день рождения без привычной метели, воющей в темноте за окнами теплой, уютной, хотя и задымленной главной залы. Девочку немного беспокоило то, что ее совершеннолетие выпало на год, когда снега так долго нет. А вдруг, вопреки тому, что говорит всякая новая премудрость, которой учат в школе, в этом есть некий знак? Все-таки Айсмарк со всех сторон окружен врагами. А вдруг это зловещее предзнаменование?
Только старейшины Фростмарриса помнили год, когда первый снег выпал так поздно, и зловеще перешептывались, что это-де дурной знак. Говорят, когда в прошлый раз такое случилось, на землю Айсмарка пришла чума, погубившая тысячи людей. А деды нынешних стариков помнили другой такой год, так тогда разразилась страшная война, истощившая всю страну. А сейчас ходили слухи, что Сципион Беллорум со своей непобедимой армией только и ждет удобного момента, чтобы напасть. Но Фиррина лишь презрительно фыркала, подражая своему наставнику, Маггиору Тоту. Пусть неграмотные крестьяне носятся с этими суевериями, решила она. А она, принцесса Фиррина, — девушка образованная и знает, что снег задерживается из-за погодных условий и направления ветра. И все же в глубине души ей было как-то не по себе.
Фиррина пыталась подбодрить себя, думая о приготовлениях к веселому пиршеству. В замок стекались купцы, и слуги сновали туда-сюда с корзинами, полными всякой снеди — от сыра и сухофруктов до яиц и даже апельсинов, привезенных с Южного континента. Некоторых дружинников отпустили с дежурства, чтобы помочь, и они таскали на плечах куски копченой свинины, а то и разрубленные пополам говяжьи туши. По коридорам бродили аппетитнейшие запахи пекущихся и жарящихся кушаний, и всюду, где хоть на минуту затихал гомон, доносились завывания музыкантов, разучивающих праздничные песнопения в башнях и подвалах.
Но кроме предвкушения зимнего солнцестояния и дня рождения Фиррина чувствовала особый пикантный вкус иного, тайного волнения, хотя не готова была даже самой себе признаться в том, что не дает ей покоя. Она пригласила на йольский пир Оскана. Точнее, послала королевский приказ явиться во дворец в двадцать первый день месяца айсмаса. Одно хорошо: дороги не занесло снегом, и ничто не помешает ему проделать долгий путь из пещеры в столицу. Но принцесса все равно решила отправить за ним несколько всадников, а то в это время года волки всегда голодные. Надо еще позаботиться о том, чтобы Оскан случайно не встретился с лекарем. С тех пор как грум вернулся во дворец и щеголял маленьким аккуратным шрамиком на месте раны, лекарь стал просто невыносим.
Фиррине надоело сидеть на стуле у окна, она поднялась и достала свой меч. Бездельничать она терпеть не могла, а внизу во дворе даже во время приготовлений к Йолю всегда найдутся дружинники, которые не прочь отточить мастерство фехтования на площадке.
Принцесса быстро шла по коридорам, и ее окружала предпраздничная суета — цвета, запахи, чудесная музыка, доносящаяся издалека. Сердце Фиррины переполняла радость. Для полного счастья не хватало только снега. Однако, хотя по небу медленно плыли серые тяжелые облака, с неба не упало ни единой снежинки.
На следующий день наступал канун Йоля, и Фиррина решила сама отправиться за Осканом во главе небольшого конного отряда. Она скажет ему, что случайно прогуливалась поблизости и ей вздумалось заглянуть к нему, а заодно и проследить, чтобы он благополучно добрался до Фростмарриса… Конечно, все поймут ее уловку хотя бы потому, что при них «случайно» окажется лишняя лошадь, но принцесса просто спрячется под маской царственного величия, и никто не посмеет сделать ей замечание. Утро же праздничного дня Фиррина хотела провести с отцом.
Король часто говорил, что она приходит в его покои или делит с ним ужин только тогда, когда ей что- то от него нужно. Отчасти для того, чтобы опровергнуть это, девочка и решила явиться к Редроту сразу после полдника, остаться до вечера и ни о чем его при этом не просить.
В главной зале по пути в покои короля Фиррине пришлось преодолеть чудеснейшее препятствие — лабиринт из всевозможных украшений, которые валялись на полу в ожидании, когда их прибьют к рейкам и оштукатуренным стенам, скамейкам и столам, расставленным под невероятными углами, пока слуги развешивали венки и гирлянды из плюща. Беспокойные ключники метались из кухни в кладовые и хранилища. До пиршества осталось меньше суток, и все должно быть готово вовремя.
На время праздника в замок съезжались несколько самых важных королевских вассалов, поэтому ежегодным кошмаром устроителей было отыскать достаточно места, чтобы расселить всех, включая сопровождавшую знатных особ свиту.
«Как странно, — рассеянно думала Фиррина. — Вроде бы приготовления всегда начинают загодя, а ключники и слуги все равно в последний день мечутся как угорелые, будто у них каждая минута на счету».
Наконец она вприпрыжку обогнула трон и ввалилась в скрытую за ним дверцу, ведущую в покои Редрота. Закрыв за собой дверь, девочка на миг прислонилась к ее толстым доскам, чтобы успокоиться, так переполняло ее радостное волнение. Когда она немного отдышалась, ее поразили тишина и покой, царящие в комнате. Король, как всегда, восседал в своем кресле, обложившись горой пестрых подушек, а старый Гримсвальд сидел на низеньком табурете рядом и читал богато переплетенную и расписанную книгу. Такова была личная йольская традиция Редрота: каждый день в течение двух предпраздничных недель ему читали по отрывку из Книги Предков. Король вдруг ни с того ни с сего загоготал, увидев витиеватые закорючки в книге и какое-то сказочное чудовище, смотревшее на него со страницы. Редрот заказал книгу у святых братьев Южного континента, когда Фиррина была еще младенцем, и изготовление такого красочного и богато украшенного фолианта заняло много лет — книгу доставили только к восьмилетию принцессы.
— А, Фиррина! — прогудел отец, заметив дочку. — Заходи, заходи! Гримсвальд как раз читает мне об Эдгаре Отважном и его войне с драконами и вервольфами.
