непонятно. На голом полу виднелись чьи-то следы, и Оскан двинулся по ним. Сверху доносились приглушенные голоса. Юноша остановился: нельзя, чтобы его задержали. Словно соглашаясь, голос в голове прокричал: «Они здесь! Они здесь!»
Он быстро принял решение и, как только голоса удалились, проворно взбежал по ступенькам, бесшумно ступая босыми ногами. Теперь он наконец понял, где находится: лестница вывела его в палату лазарета. Осмелев, Оскан через ближайшую дверь выскочил в коридор, оттуда — прямо в озаренную луной ночь. Во внутреннем дворе крепости никого не оказалось: все солдаты гарнизона поднялись на городские стены, наблюдая за ходом сражения.
Мальчик побежал по улицам к южным воротам. По пути он почти никого не встречал, а если кто и видел Оскана, то в темноте принимал его за городского призрака, потревоженного гибельным поворотом событий, таким бледным было его лицо.
Оскан бегом добрался до опущенной решетки, нашел лестницу, ведущую на стену, и взбежал на самый верх. Перед ним раскинулась прекрасная равнина, залитая сиянием полной луны. А на поле бушевала битва. Фиррина, Тараман и остатки их войска пытались выстоять перед напором бесчисленной имперской армии. До слуха Оскана донесся звон доспехов, почему-то неясный и какой-то нереальный, словно все это лишь мерещилось ему.
Солдаты на городской стене кричали и стонали от отчаяния, кто-то даже метал копья в тщетной попытке помочь королеве и ее армии. Врагов было слишком много, у Фиррины не осталось никакой надежды… В отчаянии оглядываясь вокруг, Оскан ощутил, как внутри него растет сила. Небо всколыхнулось и сморщилось, что-то зрело и копилось там, совсем как тогда, когда Оскан спасал Фиррину. Но в этот раз сила была доброй: ее целью было не причинить боль, а лишь привлечь внимание.
И тут взгляд Оскана остановился на огромном колоколе солнцестояния над южной башней.
«Они здесь! Сейчас же скажи Фиррине!» — билась в голове неотвязная мысль.
Юноша бросился вперед, схватился за веревку колокола и дернул изо всех сил. Колокол медленно качнулся, но не зазвучал. Оскан дернул сильнее — и на сей раз язык коснулся колокола. Низкий, спокойный звон разнесся в ночи. Снова навалившись изо всех сил на веревку, Оскан стал вглядываться в то, что происходило за стеной. А тем временем сила, бурлившая в ночном небе, с треском обрушилась вниз, разорвав мрак, — ударила в него. Но никакой боли не было — только ужасающее ощущение могущества, до краев наполнившее его хрупкое тело. Горло, казалось, раздалось, сделалось таким огромным, что еще чуть-чуть — и шея лопнет. Тогда Оскан открыл рот и набрал полные легкие воздуха. «Бом-м! Бом-м!» — продолжал звонить в ночи колокол.
— Они здесь! — заорал Ведьмак, и его слова взлетели ввысь сотней голосов. — Они здесь! Фиррина! Они здесь!
Внизу, на обороне, Фиррина услышала его зов и обернулась к колоколу.
— Оскан? — прошептала она, не веря своим глазам, и во все горло прокричала: — ОСКАН! Смотри, Тараман, это Оскан!
Повелитель снежных барсов посмотрел, куда она указывала.
— Да… да! Но что он кричит?
— Они здесь, Фиррина! Они здесь! — повторял Ведьмак.
— Кто здесь? — все еще не понимал тар.
Колокол гудел в ночи, наполняя каждого солдата необъяснимой надеждой. Все замерло, и эту неподвижность нарушал лишь гулкий звон колокола. А потом, где-то очень далеко, раздался одинокий вой, тонкий и жалобный — ветер донес его, разорвав по пути в клочья. Но для Фиррины это был самый сладкий звук в мире.
— Они здесь! — закричала она. — Союзники здесь!
И тут, словно в ответ, небеса содрогнулись от громогласного многоголосого воя, и все взоры обратились к холмам на западе. Их четкие очертания сияли в лунном свете, и на глазах у измученных защитников через гребни этих холмов на равнину хлынула тьма. У нее не было очертаний, не было лиц, не было конца и края — но были тысячи горящих глаз. И глаза эти принадлежали вервольфам, привидениям и умертвиям Призрачных земель. Во главе армии шел король волчьего народа Гришмак в золотом ошейнике.
— Они здесь, союзники здесь! — навзрыд заплакала Фиррина.
А колокол все звонил, и вдруг на севере утробно запели рога, внося свои ноты в его победную песнь. Защитники обернулись и увидели, как из леса возникло еще одно громадное войско. Во главе его ехали Падубовый и Дубовый короли на могучих рогатых оленях. Фиррина, затаив дыхание, уставилась на правителей Великого леса. Они казались древнее и в то же время крепче самых старых и могучих деревьев. На головах у них были короны из желудей и ягод падуба, доспехи мягко блестели, как только что распустившаяся листва, а в руках они несли тяжелые булавы. За королями маршировали воины — с копьями и мечами, похожими на огромные кривые шипы ежевики.
С ними шли на битву зеленые люди, мужчины и женщины, нагие и свирепые. Изо ртов у этих диких детей леса торчали огромные деревянные клыки, блестящие, будто полированные. Здесь же были и звери — кабаны и олени, медведи и волки, все ответили на призыв своих королей.
Тараман-тар поднялся на задние лапы и грозным рыком поприветствовал воинов леса и Призрачных земель.
Фиррина протерла глаза и громко засмеялась от радости:
— Они пришли! Союзники пришли! Сражайтесь, воины мои, очистим землю от захватчиков!
Но чудеса еще не закончились: круглый лик луны вдруг закрыла огромная черная туча. Испуганно умолкнув, люди смотрели, как ее щупальца корчились и сплетались, и далеко не сразу удалось разглядеть, что это — огромные крылатые тени. Стройные ряды летунов взмахивали черными перепончатыми крыльями, гася сияние луны. Это явились вампиры, а с ними летели гигантские снежные совы с северных полей.
— Вперед, воины мои! — прокричала Фиррина в небо, которое все еще дрожало от колокольного звона. — Кровь! Смерть! Пламя! Кровь! Смерть! Пламя!
Командиры имперской армии в ужасе смотрели, как наступают союзники Айсмарка. Как прикажете воевать с ожившим суеверием, с этой ошибкой природы? На помощь королеве пришли бессмертные и восставшие из мертвых, даже порождения леса поднялись на бой! Однако, несмотря на столь неожиданный поворот, имперцы не собирались отдавать варварам победу. Прозвучали приказы, и знаменитая имперская выучка возобладала на страхом. Солдаты продолжили сражение.
На левом фланге на имперских солдат с диким воем набросились вервольфы. Жуткие, защищенные броней чудовища, с бритвенно-острыми клыками и когтями, выли и рычали, раздирая противников на части, вырывая конечности, и от имперцев оставалось лишь кровавое месиво. Следом шли мертвецы, которым были нипочем удары мечей и мушкетные выстрелы. Остановить их можно было, только изрубив на мелкие куски, умертвия могли сражаться даже без головы: просто брали ее под мышку — и вперед. Мертвецы обрушивали свои дубинки на врага с такой силой, что руки, державшие щиты, ломались, как сухие ветки.
А на правом фланге наступали войска Падубового и Дубового королей. Огромные и устрашающие, ехали правители леса на рогатых оленях впереди своих воинов, вбивая врага в землю тяжелыми булавами, и тщетно пытались имперцы удержать строй под напором такой мощи.
Фиррина запрыгнула на спину к Тараман-тару, взмахнула мечом, запела боевой гимн и повела своих солдат, оседлавших барсов, на врага. Сплоченным клином они вонзились в имперские ряды, хотя каждый шаг приходилось отвоевывать с боем — ведь имперцам некуда было отступать, позади их ждала неминуемая гибель. Но за гвардией Фиррины шли еще гиполитане и дружинники, и враги попятились, не выдержав их яростного натиска.
Многие вампиры приняли человеческий облик и превратились в воинов в черных доспехах. У них были мертвенно-белые лица и кроваво-красные губы, черные мечи так и мелькали, однако все кровопийцы старались вонзить зубы врагу в глотку. Ошалевших имперских солдат начал одолевать смертельный ужас, ведь против них сражались не люди, а герои сказок и кошмаров. Чудовища были повсюду, воздух полнился воем призраков и прочих потусторонних тварей.
И имперцы начали отступать, однако они по-прежнему держали строй и слушались своих командиров, не поддаваясь панике ни перед лицом мерзких и надменных вампиров, которые кружились вокруг них в
