так в дальнейшем. Но это – в перспективе. Пока нам надо потихоньку убраться отсюда.
– Да кто нас тут знает? – возразил его собеседник.
– Мало ли?
Увы, обладатель перстня был прав. Внизу, в совсем недавно пустом трактирном зале, где перед этим сидели лишь трое шляхтичей, исполнявших роль охранников, произошли некоторые перемены. Четыре человека, двое из которых были офицерами, еще один – денщик, и четвертый – священник, вошли туда с морозца и немедленно потребовали чего-нибудь соответствующего и, разумеется, закусить. На беду тех, кто в это время предавался размышлениям в одном из номеров, офицеры были одеты в обычные шинели да общекавалерийские сюртуки под ними. Хотя и вместо положенных шпаг имели при себе сабли. Но кто придает значение мелочам во время похода?
Вошедшие лишь мельком скользнули взглядом по вооруженным шляхтичам. На территории России все подчинялись общему закону, и подобное было бы немыслимо, но здесь каждый творил, что хотел. Тем более во время войны.
– Как вы себя ведете? Вот скажите, когда вы в последний раз были в обычной церкви? – сурово выговаривал батюшка.
– Тут нет церквей. Одни костелы, – притворно вздохнул Орлов.
– Все равно. Вы же обязаны подавать пример пастве, а вы… Не успели захватить город, как какие-то шашни с дамами, прости меня Господи! И ни малейшего раскаяния за содеянное.
Сам отец Феофан был вынужден следовать епитимье. Церковное начальство покарало священника за нарушение заповедей. Кто-то даже предлагал лишить его сана за партизанство, однако светские власти поступили иначе. Сам Александр, узнав о подвигах батюшки, повелел считать их подвигом во имя веры, и в итоге Феофан был награжден наперстным крестом на Георгиевской ленте, но одновременно – подвергнут покаянию за душегубство. Батюшка каялся, подчеркивал свое смирение, но трудно было судить, насколько все это искренне. Во всяком случае, простые гусары души не чаяли в новом полковом священнике и сквозь пальцы смотрели на его некоторую склонность к питию. Которая, впрочем, в этой среде пороком отнюдь не считалась.
– У нас не паства, у нас – подчиненные, – с улыбкой напомнил Александр.
Отец Феофан сурово нахмурил густые брови и укоризненно покачал крупной головой.
Владелец заведения еще только нес выпивку снимавшим шинели гусарам, но последние были настолько увлечены беседой, что не обратили внимания на скрипнувшие ступени.
Офицеры тоже не привлекли внимания спускавшихся. Эка невидаль – офицер в кабаке! Причем принадлежность к той или иной армии не играет роли. Мужчина с кольцом только сделал знак шляхтичам, и те с некоторым сожалением стали подниматься.
Так хорошо сидели, и вот теперь опять скачи невесть куда и зачем!
Как раз в этот момент Лопухин оглянулся на звук отодвигаемой лавки. Михайло только что снял шинель и собирался сесть за стол, так что его жест был чисто машинальным.
В следующий момент лицо поручика оцепенело.
Орлов мгновенно уловил перемену и проследил за его взглядом. Мужчины как мужчины. Вот только один заметно вздрогнул и в свою очередь уставился на Лопухина.
– Это Жаннен, – шепнул Михайло. Хотел объявить погромче, но подвел голос.
Рука поручика потянулась к эфесу. Никакого другого оружия при гусарах не было.
Жест не остался незамеченным. Только прочие еще не понимали причины, и лишь Орлов судорожно вспоминал не столь давний рассказ о смерти старого князя.
– Жаннен, ты арестован! – Михайло как-то не задумывался, что он не полицейский чин. Перед ним стоял убийца дяди – и это являлось самым главным.
Бывший повар с неожиданным проворством выхватил откуда-то из-под сюртука пистолет и, взводя курок, наставил оружие на племянника.
Он не учел лишь одного – реакции Орлова. Ротмистр не думал – он действовал. Другу угрожала опасность, и Александр резко, пожалуй, еще проворнее, чем Жаннен, выдернул саблю и в непрекращающемся движении полоснул ею по горлу противника. Любой другой удар требовал больше времени, а палец беглого повара уже жал на спуск… Да и так длины руки с клинком едва хватило, чтобы дотянуться до Жаннена.
Надо сказать – шляхтичи не зря ели свой хлеб. Жаннен еще только начал падать, забрызгивая все кровью, как охрана уже держала оружие в руках. Не сплоховал и главный в этой компании. Правда, никакой сабли при нем не было, однако одним неуловимым движением он дернул трость, и из нее выскочил длинный узкий клинок шпаги.
Орлов машинально проследил за превращением обыденного предмета в смертоносное оружие и потому заметил сверкнувшее на пальце кольцо. Когда-то гусар под впечатлением слов умирающего незнакомца искал у кого-нибудь такое же, и теперь прошлое вспыхнуло в памяти яркой картиной.
Все совершалось без каких-либо обращенных друг к другу напыщенных фраз, обвинений или пояснений. Кровь пролилась – и никто не нуждался в выяснении причин случившегося.
Шляхтичи оценили ротмистра как более опасного врага и обрушились на него вдвоем. Лопухину достался третий, по виду – сущий увалень, однако на этот раз внешность оказалась обманчива. Увалень взорвался таким каскадом рубящих ударов, что просто чудо, как поручик сразу же не превратился в их жертву.
Загремела опрокинутая лавка, вскрикнул в дверях хозяин, однако начало схватки оказалось на редкость безрезультатным. Сталь натыкалась на сталь или без толку рубила воздух, проносясь в вершке от человеческой плоти. Жаннен еще бился в предсмертной агонии, а над его дергающимся телом пять человек дрались за свои жизни. Мужчина с кольцом стоял чуть в стороне, словно его пока ничего не касалось, а денщик и батюшка никак не могли должным образом отреагировать на ситуацию.
И что значит – должным?
Сбитая чьим-то неловким ударом здоровенная миска врезалась Аполинарию в ногу и словно пробудила денщика от спячки. Нет, он не стал хвататься за саблю, хотя она висела у левого бедра. Вместо этого Аполинарий с вполне понятной при его массе легкостью подхватил лавку и махнул ею, как какой-нибудь былинный богатырь.
Ближайший к денщику шляхтич совершил непростительную ошибку. Ему бы пригнуться или отскочить в сторону, но вместо этого пан выставил в защиту клинок, явно не понимая, какое оружие применено против него.
Дубовая лавка выдержала столкновение и с саблей, и с человеческим телом. А вот телу пришлось туговато. Шляхтич отлетел в сторону пушинкой, однако столкновение с некстати оказавшимся на пути столом продемонстрировало полную материальность человека. Грохот был такой, будто прямо в небольшом зальчике выстрелила пушка. В тот же миг без малейшей заявки на благородство Орлов воспользовался кратким замешательством последнего оставшегося перед ним противника. Острие клинка прошлось по животу, разрывая кожу и внутренности, а ротмистр уже прыгнул на того, кого машинально зачислил в главные враги.
Прыгнул – и еле успел отскочить. Узкое шпажное жало едва не кольнуло гусара прямо в глаз. Орлов не слишком ловко отмахнулся от следующего выпада, и тут нога наткнулась на чье-то валявшееся на полу тело.
Ротмистр неловко полетел на спину. Даже в этом, не самом лучшем в своей жизни положении Орлов успел отбить долженствующий стать последним удар, а вслед за тем в левой руке мужчины как-то сам собой возник небольшой двуствольный пистолет.
– Барин!!!
Верный Аполинарий никак не успевал на помощь и даже не мог использовать лавку в качестве метательного оружия. Неведомыми судьбами Провидения, а может, сложившимся перед боем раскладом аккурат на пути стоял отец Феофан.
Орлов уже чувствовал, как пули ворвутся в тело, пройдут насквозь или застрянут среди бесчисленных внутренних органов. И тут в дело вступил священник.
Отец Феофан молниеносным рывком схватил мужчину за плечо, развернул и тут же впечатал пудовый кулак в лицо.
