голос о грубости и жестокости полицейских. Однако пересчитать адвокатов было несложно, их оказалось всего два, но шума они производили не меньше, чем члены лейбористской партии на своем съезде. Убедившись, что их ярость направлена не против него и что они никак не связаны с конторой «Теккерей и другие», Дэлзиел позволил сержанту Брумфилду ввести себя в курс дела.
Наверху, в уголовно-следственном отделе, Дэлзиел нашел Паско, который ждал его с нетерпением.
— Что происходит, Питер? — осведомился толстяк. — Я тут из сил выбиваюсь, чтобы установить хорошие отношения с населением, а ты не можешь даже взять свидетельских показаний без того, чтобы не набить кому-нибудь морду.
Паско даже не улыбнулся в ответ и нетерпеливо проговорил:
— Только что мне принесли отчет лаборатории по образцам ветеринарных препаратов, которые я конфисковал у Гарри. Парка. В четырех упаковках порошка от блох был героин. Это два килограмма.
— Что? Почему же ты раньше мне не сказал, парень? Так пойдем вышибем все, что можно, из этого типа!
— Кстати, обо «всем, что можно». Мы обыскали лавку Гована, и знаете, что мы нашли между мешками со всеми этими чечевицами?
— Прекрасно, прекрасно. А какие приняты меры?
— Думаю, сделано все, что нужно. Разосланы по факсу фотографий, отпечатки пальцев и тому подобное. Управление по борьбе с наркотиками, таможня — все поставлены на ноги, они уже несутся на скорости сто миль в час по маршруту Парка, пока не распространились вести о том, что его взяли.
— А что сам Парк?
— Молчит как рыба. Он сильно напуган. И боится он не нас.
— Ну это мы посмотрим, — сказал Дэлзиел, беря телефонную трубку.
— Сэр, — попытался предостеречь шефа Паско, — боюсь, что он не наш клиент. Нас просто попросили подержать его у себя, пока Управление по борьбе с наркотиками не решит, что с ним делать.
— Он же у нас в камере? — возразил Дэлзиел. — Я только хочу спросить его о нашем общем друге Уотерсоне. Возбуждено уголовное дело, есть подозрение, что совершено предумышленное убийство. Никто нас не осудит. А ты, пока его приведут наверх, посвяти-ка меня в последние события.
Паско сжато изложил события прошедшего дня, а через десять минут они сидели напротив Гарольда Парка в комнате для допросов.
Паско, ожидая, что Дэлзиел постарается показаться Парку страшнее его хозяев, которых Парк, это было совершенно ясно, очень боялся, с тревогой думал, как далеко в этом устрашении может зайти толстяк. Но Дэлзиел, уже не в первый раз, удивил его.
— Гарольд Парк? — улыбаясь, приветствовал он торговца ветеринарными препаратами. — Как они тут с тобой обращались, Гарри? Поесть тебе дали чего-нибудь? Кофе? Чаю? А покурить?
— Спасибо, — сказал Парк, беря предложенную Дэлзиелом сигарету.
— Просто табак, к сожалению, — посетовал Дэлзиел, поднося ему зажигалку.
— Я ничего другого и не курю.
— А, торгуешь зельем, но сам его не употребляешь? — засмеялся Дэлзиел. — Умный парень. Но у тебя, как я вижу, проблемы. Наркотики — это большие деньги, а у больших денег, как правило, длинные руки, и, если ты начнешь говорить, одна такая рука может достать тебя даже в каталажке и оторвать тебе одно место. Правильно? Я понимаю твои трудности. Поэтому не буду пытать насчет того, кто у вам там в цепочке. Пусть другие этим занимаются, но не я. А мне от тебя нужен так, один пустячок, и это никак не связано с наркотиками. Просто расскажи мне все о Грегори Уотерсоне.
— Уотерсоне? Почему все так интересуются этим проходимцем? — удивился Парк, и похоже, искренне. Потом на его лицо набежала тень подозрения. — Или это он меня вам продал?
— Не говори глупостей, — вздохнул Дэлзиел. — Я мог бы тебе наврать и сказать «да», чтобы ты взбесился и выложил мне все, что тебе известно о нем, но я в такие игры не играю, Гарри. Мистер Паско был совершенно искренен, когда пришел к тебе и спросил про Уотерсона. Это просто тебе не повезло, что все потом так обернулось. Если бы мистер Гован содержал свой фургон в лучшем виде…
— Этот шотландский идиот! Он еще свое получит, я ему устрою!
— Это как тебе будет угодно, Гарри… Так что же мистер Уотерсон?
— А что я с этого буду иметь?
— Мою благодарность, Гарри. А это много значит для любого в твоем положении. Именно я в суде поддержу тебя, когда ты будешь просить выпустить тебя под залог, помни об этом, Гарри, — без труда соврал Дэлзиел.
— Под залог? Да кто же выпустит меня под залог? — возразил Парк, но в глазах его блеснул луч надежды.
— Все может быть, если полиция не станет очень стараться, доказывая, что этого делать нельзя, — ответил Дэлзиел, многозначительно постучав пальцем по собственному носу.
Паско про себя застонал при виде этого сочетания цинизма и плохой актерской игры. Парк подумал, пожал плечами и согласился:
— Хорошо. Я расскажу вам, что знаю, Но только вам. — Он бросил враждебный взгляд на Паско. — И я не признаю за собой никакой вины. Все это досадное недоразумение, понятно?
— Конечно, так оно и есть, — елейным голосом проворковал Дэлзиел. — Мистер Паско, почему бы вам не прогуляться немножко? И может быть, вы могли бы принести нам с мистером Парком по чашечке чайку? С пышечками. Я люблю пышечки, а вкусы мистера Парка, я уверен, сходны с моими.
Паско вышел не без облегчения. Через десять минут он вернулся с подносом, на котором стояли две чашки чая и целая тарелка пышек. Дэлзиел взял одну и откусил от нее солидный кусок. На губах у него заблестела сахарная глазурь, а по подбородку потек малиновый джем.
— Прелесть! — воскликнул он. — Я иногда думаю, что охоч до пышек не меньше, чем до баб. Только с бабой в постели все каждый раз одинаково, а когда кусаешь пышку, это каждый раз будто бы впервые. Надеюсь, ты со мной согласен, Гарри, потому что там, где ты скоро окажешься, разносолов тебе не будет, а пышки ты будешь получать только каждое второе воскресенье. — И, опрокинув себе в рот полную чашку обжигающе горячего чая, Дэлзиел направился к выходу.
— Ну? — спросил Паско, когда они вместе шли по коридору.
— Все, как мы и думали, — сказал Дэлзиел. — Парк — посредник между большими воротилами и мелкими распространителями. Уотерсон имел дело с Гованом, покупая сначала очень понемножку, несколько унций травки сегодня, несколько унций — завтра, но потом стал покупать чуть больше, а когда начал брать больше, чем надо самому себе, Гован рассказал о нем Парку. Они встретились для разговора в «Приюте». Парк говорит, что поначалу Уотерсон произвел на него впечатление. Очень осторожный, и казалось, у него много хорошо налаженных связей. Что до меня, то я-то видел Уотерсона, только когда он размазывал сопли по лицу, но, судя по тому что все о нем говорят, когда он в ударе, он производит на людей впечатление. Гарри потребовалось определенное время, чтобы понять, что, Уотерсон просто-напросто еще один проходимец, который любит похвастать перед дружками и модными дамочками. Гарри это заподозрил, когда Уотерсон захотел продолжать покупать товар маленькими щепоточками, вроде как чтобы показать клиентам образцы. Когда Парк сказал ему, чтобы он или выкладывал настоящие деньги, или отвалил, Уотерсон возмутился и, конечно, после этого появился с заказом на несколько тысяч. Более того, он вовремя выложил всю эту сумму и забрал товар в конце января. Немудрено, что этот осел не мог заплатить Свайну!
— А где же выручка от продажи зелья? Он должен был получить раз в пять больше вложенного, как минимум.
— Парк ничего об этом не знает. Все, что он знает, — это то, что, когда через несколько недель он снова встретился с Уотерсоном готовый рассматривать его как серьезного партнера, оказалось, что тот опять собирается покупать по нескольку щепоток за раз. Уотерсон был в таком состоянии, что Парк сначала подумал, что тот берет зелье для себя. Но выяснилось, что он покупал его для какой-то пташки. Он хотел покупать все по оптовой цене, а не по розничной и еще пытался припугнуть Парка тем, что, если его девица не получит наркотиков, она может заговорить. Парк не сказал ему в открытую, но вроде бы дал понять, что,
