Его взгляд, снова затуманившийся, скользнул по комнате, затем вернулся к ее лицу.
— Да, — пробормотал он. — Да. Будь осторожна. Распятие не то, что ты думаешь. Нечто другое. Не записывай. Скажи Энтони: «Его спрятали внутри, как часы…»
Его глаза тяжело закрылись, он заснул.
Она не поняла, что он имел в виду, и не могла тратить время на обдумывание этого. Она наклонилась, нежно поцеловала отца в щеку и вышла из комнаты.
Сидя в самолете и глядя в иллюминатор на серые волны Атлантического океана далеко внизу, она думала, не пытался ли ее отец сказать ей нечто крайне важное. У нее было неприятное ощущение, что она что-то пропустила в его словах. Но что?
Она чувствовала себя сейчас слишком усталой, чтобы разрешить эту задачу. Расстояние между нею и отцом все увеличивалось, как между нею и Энтони. Что он подумает, когда обнаружит, что она уехала? Что сделает? Она не знала. Она жалела, что его нет рядом, и ненавидела себя за это. Она казалась себе очень одинокой.
Энтони провел все субботнее утро на телефоне. Он давно обнаружил, что, имея достаточно нервов, связей, настойчивости и денег, можно добыть любую информацию в любой час дня или ночи.
Благоразумие полетело к черту. На этот раз он не намекал с осторожностью, а откровенно раскапывал факты. К полудню он знал, что Джеймс Стирлинг сделал серию неудачных вложений до того, как его хватил удар; чтобы ликвидировать потери, невыгодно продал недвижимое имущество и заложил дом. У него была куча долгов и незастрахованные медицинские счета.
Все это легло на плечи Стефани.
Она продала свой шикарный автомобиль, купив себе более дешевый, своих лошадей и драгоценности. Туда же ушло и фамильное серебро. Предметы из коллекции Джеймса распродавались медленно, с явной неохотой, так же, как и антикварная мебель.
Энтони свирепел все больше от каждого обнаруженного им факта. Женщина, которой он ее считал, существовала только в его воображении.
Та женщина не приняла бы на себя груз долгов своего отца тихо и без жалоб. Она не вела бы дел с кредиторами, не пошла бы на требующую физического труда работу, чтобы платить за содержание дома. И она, безусловно, не ушла бы так незаметно со сцены светского общества, в котором выросла, когда брак с богатым мужчиной мог бы стать решением финансовых проблем.
Энтони спрашивал ее, насколько плохо обстоят их дела, но она уклонилась от ответа. Гордость Стирлингов? Вероятно. Но, может быть, этот задранный вверх подбородок, который так злил Энтони, выражал не столько высокомерие, сколько браваду. Кем была она на самом деле? Что скрывалось за ее показной смелостью? И как ему удастся обнаружить правду, если он собственными словами и действиями убедил ее, что желает ей только зла?
5
Частные школы, которые посещала Стефани, предлагали для изучения многие иностранные языки. Она выбрала испанский. К несчастью, она была во Франции, и шофер такси не говорил ни на английском, ни на испанском.
Она начала уже сомневаться, удастся ли ей вообще выехать из аэропорта Орли сегодня вечером, когда глубокий мужской голос позади нес произнес несколько фраз по-французски. Шофер такси мгновенно взял сумки, стоявшие у ее ног на тротуаре, и стал укладывать их в багажник.
Стефани обернулась, чувствуя себя до абсурдности растерянной.
— Снова убегаете от меня? — мягко спросил ее Энтони.
Он стоял в двух шагах от нее, одетый в черные брюки, черный кожаный пиджак и белую рубашку, расстегнутую у горла, и казался ей еще более значительным, чем обычно. Он внезапно появился здесь, как будто перенесенный какой-то сверхъестественной силой. Она предполагала, что он находится на расстоянии сотен миль, и не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Еще не готова. Он лишил ее равновесия, и она заговорила, не подозревая, что интонациями выражает больше чувств, чем ей хотелось бы.
— Нет, я не убегала от вас. Я не хотела делать этого снова.
Его глаза сузились, но Стефани удалось взять себя в руки и добавить:
— Зачем вы покинули Америку?
— Я полетел за вами.
— Тогда как… — Стефани поняла раньше, чем окончила свой вопрос, и ответила сама себе: — «Конкорд».
Энтони кивнул, затем шагнул к ней, когда шофер открыл им дверцу.
— Садитесь, Стефани.
Она мгновенно послушалась, сама удивляясь своей покорности.
— Куда, — сказала она наконец, — вы меня везете?
— В отель. Завтра днем мы летим в Австрию.
Стефани глубоко вздохнула и попыталась сохранить твердость в голосе.
— Вы за золотом или за славой?
Теперь был его черед задержать дыхание, и его голос зазвучал так, как если бы терпение давалось ему с трудом.
— Ни то ни другое. Видите ли, Стефани, хотите вы это признать или нет, но вы рискуете головой. На черном рынке редкостей товаров становится с каждым днем все меньше. Игроки в этой игре ломают шеи так же легко, как и преступают законы. Ставки очень высоки.
Память об ограблении прошлой ночью была еще очень свежей, и Стефани было трудно протестовать. Однако она не хотела, чтобы он знал, что кто-то еще охотится за распятием, поэтому попыталась возразить:
— Вы говорите так, как будто я послала объявление в газету о своих намерениях. Я совсем не так беспечна и не так глупа, как вам кажется. И друг папы не сказал об этом никому, я в этом уверена.
— А как в отношении властей, к которым вы обращались? Их друзей и сотрудников? Секретарей, которые печатали бумаги, и их друзей? Стефани, шансы на то, что новость попала в плохие руки, невысоки, но они существуют. Подобное случалось в прошлом. Предполагаю, что, по меньшей мере, хотя бы один коллекционер знает, что вы отправляетесь за распятием.
Стефани молча смотрела на него несколько минут, затем наконец сказала:
— Хорошо. Вероятно, вы правы. Догадываюсь, что было бы наивным, с моей стороны, думать иначе. Но это не ваша проблема. Я не просила вашей помощи, или вашего покровительства, или… чего-либо еще.
— Почему нет? — В его голосе слышалась легкая насмешка. — Меня считают очень хорошим игроком.
Она бросила на него недоверчивый взгляд.
— Это глупый вопрос. Я могу быть не очень сообразительной, но у меня достаточно ума, чтобы не просить о помощи акулу, когда вхожу в воду.
— Черт побери, — пробормотал Энтони. — Предполагаю, что я это заслужил.
Слова легко слетели с его губ, но в них слышался какой-то подтекст.
Она настороженно посмотрела на него. Ей хотелось яснее разглядеть выражение его лица, но она не была уверена в том, что это ей помогло бы.
— В какую игру вы теперь играете, Энтони?
Во время перелета у него было достаточно времени, чтобы подумать, как убедить Стефани, что его отношение к ней изменилось. После того, что он наговорил ей, он сомневался, что она поверит такому внезапному превращению, кроме того, он еще не был уверен в своих чувствах к ней, внутри его было еще слишком много горечи и гнева.
Его единственный план действия состоял в том, чтобы помочь ей найти распятие. Во-первых, потому
