другу. Мне больше всего нравится удилище из расщепленного бамбука, но хорошее пластмассовое я предпочту плохому бамбуковому, хотя, ясное дело, пластмасса с бамбуком не идет ни в какое сравнение. Удилище должно быть прочным, с упругим концом, быстро возвращающимся в исходное положение. Движение должно почти равномерно передаваться по всей длине от конца к черенку. Хорошая удочка закидывается без усилий. За хорошей удочкой, даже пластмассовой, надо ухаживать любовно. Большинство рыболовов скорее даст взаймы свою невесту, чем удочку. Я никогда не укладываю влажную удочку в плотно закрывающийся чемодан: от сочетания жары и сырости удочка быстро «сварится» — потеряет упругость, расклеится, станет ломкой. Катушка должна быть легкой, но не хлипкой и большой, чтобы кроме основной лески с приманкой на ней уместился хороший запас лески. Я ловлю на муху и стальноголового лосося, и форель; у меня две катушки «харди» разного размера, обе с запасным барабаном. Некоторые рыболовы берут по два комплекта снастей, но, как и у ружья, у каждой снасти свои особенности, так что все равно привыкнешь к какой-то одной и она станет любимой. Из лесок я предпочитаю крученую и для поплавочной, и для донной удочки. На катушках у меня укреплены поплавки, на запасных катушках — грузила, и, когда нужно, я быстро меняю катушки. Леску номер 8 с девятифутовой удочкой я могу забросить на такое же расстояние, как леску номер 10 с удочкой «харди» для стальноголовых. За годы службы эта тяжелая удочка несколько ослабла под грузом рыбы и мокрой лески, и теперь ею лучше орудовать с номером 10, чем когда- то с 11-тым. Обе можно закинуть почти на тридцать метров, но дальность — это еще не все.
При таком снаряжении мои расходы минимальны. Поводки у меня трехметровые, и они недороги. На наживки некоторые тратят много денег, но это не обязательно. Лучше потратить эти деньги на крючки. Трудность насадки на самом деле преувеличена, даже новичок может привязать муху на хороший крючок.
Помимо снаряжения рыболову нужно знать насекомых. Хороший рыболов на муху умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Он вычисляет, почему рыбу не трогают его ухищрения, и меняет подход. Он знает, между прочим, что в ручьях и озерах форель во многом питается живущими в воде личинками крылатых насекомых, а также насекомыми, которые проводят под водой всю жизнь. Временами каких-то личинок становится особенно много, и тогда рыбе под водой раздолье. Еще он знает, что радужная форель, бывает, роет носом землю, выкапывая со дна озера всевозможный корм, особенно на мелководье с мергельным дном или таким дном, какое любят гагары. Личинки разнокрылых и равнокрылых стрекоз, поденок, веснянок, ручейников, мелкие улитки и пиявки, а также креветки, зарывшиеся в донный хлам после любовных похождений, — все идет на корм рыбе.
Я стараюсь как можно больше узнать об озере, на котором ужу, и о его окрестностях, о том, что происходит в воде, что за твари ползут на берег, кто летает над водой, что в желудке у рыбы. Рыболов, не интересующийся этими мелочами, проторчит попусту у воды в самые благоприятные дни. Кое-что можно узнать ночью, посветив мощным фонарем трех-шестиметровую водную толщу до дна. Нужно только пошебуршить дно шестом, личинки и пиявки сразу же заползают, и тогда можно будет придумать, с какого бока подбираться к рыбе, у которой природного корма хоть отбавляй, — конечно, если озеро не изгажено отходами.
Летом на иных озерах есть дни, когда рыба словно пропала. Может, у нее «разгрузочный день» и она сидит на одном планктоне? На самом деле рыба, конечно, есть, по крайней мере в наших озерах. Чем же кормятся эти скользкие твари? Не обращайте внимания на пессимистов, говорящих, что рыба ушла, что жарко, что рыбы нет. Подойдите к делу творчески: налаживайте удочку, проводите муху, приспосабливайтесь к жизни как она есть. Например, подвяжите побольше грузил, чтобы дойти до термоклина, особенно в середине лета, когда озеро гладкое как стекло.
Ловля на личинку донной удочкой покажется новичкам непонятным новшеством, но ветеран оценит это изобретение. Педант, который принципиально ловит только на сухую муху и должен, хоть убей, увидеть, как бурлит вода и форель поднимается на поверхность, не поймет, в чем прелесть такой ловли, когда наживку погружают чуть ли не до самого дна и потихоньку ведут. Пожалуй, для души в этом меньше отрады, чем при ловле на сухую муху. Во всяком случае эта ловля закаляет терпение, так как при ней торопиться забрасывать снова нельзя. И она развивает у рыболова тонкость осязания — ведь форель иногда выплевывает наживку в мгновение ока.
В озерах, где удишь, стоя на якоре под обрывом, над зарослями водорослей, над отмелью или рифом, мне не нравится «быстрая» донная удочка, которую трудно контролировать, когда вытаскиваешь. Она погружается слишком быстро и часто цепляется за дно или запутывается в водорослях. Мне больше по вкусу средняя скорость, когда леска идет на дно без остановки, но легко возвращается и с дальних и с близких расстояний. «Быстрая» хороша только для стальноголовых лососей и мальмы.
Возможность забрасывать смело и далеко — большое преимущество. Точная и деликатная подача наживки, как в ловле на сухую муху, здесь не так важна. Пробным забросом обычно можно выяснить, на какой глубине пасется рыба. Иногда это каких-нибудь несколько футов. В кристально чистом озере видно, как погружается наживка, как рыба ходит на глубине, и можно прикинуть, за сколько времени леска проникнет до того или иного уровня.
Для донного ужения очень хороши наживки на больших тяжелых крючках — номер 6 или 4, можно даже брать крючки с утяжеленным стеблем. Хороши черные, желтые, оранжевые и зеленые мухи «кери» как целые и в полном оперении, так и малость общипанные. Их легко привязать, и рыба почти всегда на них клюет. «Креветка», «доктор Спрэгли», «пиявка» черные или темно-коричневые, а также водные насекомые вроде гребляков тоже хороши. Но дело не в названиях. Лучше говорить о типах наживок. Сам я едва ли сумею определить два десятка мух без ошибки, да и среди них не все найдутся в моих коробках с наживками.
В рыбной ловле, как и в охоте, самое приятное выслеживать и подкрадываться. Просто прийти на водоем или стать на якорь над отмелью и начать удить — мне не интересно. Я люблю выбрать себе жертву и постараться выловить именно ее, особенно когда ужу в небольшом озере, где живет несколько увертливых крупных рыбин. Таких рыб я запоминаю надолго.
Иногда я ловлю на одном озере, куда входишь через изогнутую заводь, настолько заросшую лилиями, что, кажется, байдарке туда не пробраться. По сути это пруд метров четыреста в ширину. Береговой откос круто уходит в глубину метров на двенадцать. Ручеек, текущий из поросшего тополями и елями болота, никогда не пересыхает, и в нем достаточно места и гравия для небольшого нерестилища. В этом озере водятся рыбы фунтов на десять — пятнадцать. Мы с доктором Бэйкером открыли его много лет назад, и из года в год каждый независимо друг от друга ходил туда за форелью, не подозревая, что удит там не один.
Люблю сначала посидеть в лодке у края воды, разглядеть внимательно все вокруг и только потом забросить леску. Сознательное мышление отключается, и в душу входит мирная жизнь пруда, но, если всплывет форель, я ее замечу; обычно это одна-две рыбы...
Помню, я как-то весной сидел там погруженный в созерцание. На берегу появилась лосиха с крошечным новорожденным теленком. На озере были гоголи [33], ушастые поганки и малые гоголи — всех по паре. В камышах бранились трупиалы [34], в лесу барабанили воротничковые рябчики, причитал козодой, выпь скрипела как водокачка.
В камышах форель поедала стрекоз. Я наблюдал за прыжками этой рыбы почти до вечера. Через полчаса стемнеет. Форель возобновила взлеты. Я осмотрел ярко-голубую полосатую муху «белый медведь» на крючке номер 2 с длинным стеблем. Наживка потрепанная, слишком крупная, экзотическая. Хороша для показа, для беседы рыболовов, только не в воде. Вещь завораживающая, подошла бы, пожалуй, для людоедки-мальмы, дремлющей на дне пруда и пожирающей все, что попадется на глаза. Я привел в порядок муху, подострил крючок, привязал наживку.
Выскользнув из своей засады, я отмотал метров двадцать лески, оставив немного в запасе, и начал ждать. Рыба поднялась около лилий. Подаю наживку, форель буравит воду, но крючок засел крепко. Рыба едва не прикончила меня и мою лодку на затонувшей коряге, а потом проволокла сквозь заросли лилий в заводь. В конце концов я вытащил ее сачком, прикинул на руке, сколько весит, а затем выпустил на волю...
— Поздно уже, и я с голоду подыхаю, — напоминаю я Слиму в третий раз.
— Ладно. Шабаш. А то я здесь готов хоть неделю торчать.
