тебя очень любить. Будем тебя баловать, — продолжала она с ноткой отчаянной настойчивости в голосе. — Мы будем тебя все время гладить. Завтра Рождество, разве это не чудо, что мы втроем соединились как раз под Рождество?
В темноте черепаха пробурчала:
— ДаненадолгоооРооождессствооо.
— Что она сказала?
— Она проведет у нас некоторое время. Все рождественские каникулы.
— А потом?
— Аллльдааабраа, — просвистела черепаха.
На этот раз переводить не пришлось: мама сама поняла.
— Альдабра — это атолл в Индийском океане, — с грустью объяснила я.
— В Индийском океане — подумать только. Как она туда доберется? Это исключено!
— Можно попросить помощи у какого-нибудь ученого, — сказала я упавшим голосом. Как же сильно бабушка скучала по Альдабре, раз пошла за Максом, только заслышав это слово! — Эти черепахи награни вымирания, это оберегаемый вид. Они все живут там. Это их остров. Вот увидишь, ученые доставят ее на корабле на Альдабру.
— Это так далеко!
— Но пока нам надо увезти ее отсюда. Пойдем к лодке, — сказала я, чтобы как-то отвлечь маму.
— А этот Макс? Он не опасный? Что нам с ним делать?
Мама обращалась ко мне, словно я взрослая, а она маленькая девочка.
— Бабушка, думаешь, он еще опасен?
Она долго жила бок о бок с сумасшедшими и должна бы в них разбираться.
Маленькая головка под моей рукой отрицательно качнулась.
— Сейчас он, наверное, уже далеко, — сказала я. — Забудем о нем.
С Максом я поняла одну вещь. Я поняла, что сумасшедшие — это люди, которых мучают страхи, и они пытаются избавиться от этих страхов любой ценой, не думая о других. В этом смысле они могут стать опасными. Но наш Макс, похоже, надолго выбыл из игры. Может быть, навсегда.
Мы продвигались ощупью в темноте в поисках выхода.
Когда мы наконец выбрались наружу, нас ослепил слабый рассеянный свет. Круглая и ровная луна белела в небе. Черепаха прокладывала нам дорогу, раздвигая своими величавыми движениями заросли кустарника. Следуя за ней, мы вышли из чащи без особых трудностей, и вот наконец перед нами замаячил свет фонаря. Вскоре мы шагали по гладкому бетону набережной. А вот и лодка.
Когда бабушка в нее вскарабкалась, мы накинули ей на спину мамин плащ, чтобы никто ее не увидел.
Тишину неожиданно нарушил шум: мама завела мотор.
Мы скользили по гладкой, как стекло, темной воде лагуны. Луна освещала след лодки, будто он был из темного золота.
— Бабушка, тебе там хорошо? Тебе не очень холодно?
— Мы скоро будем дома, — сказала мама. — В тепле.
Из-под плаща нам ответило мягкое, как ветерок, сопение. Она здесь, рядом с нами, в лодочке, которая везет нас домой. Похоже, черепаха родом из далеких океанов, исчезнувших континентов, недосягаемых звезд. Аромат плюмерии и пряностей смешивался с запахом водорослей и вонью отбросов, гниющих в воде. Сладкий удручающий запах. Я старалась не дышать, чтобы не чувствовать этой вони, а потом наоборот стала жадно глотать воздух, чтобы проветрить голову и прогнать оттуда все мысли.
Эпилог
Корабль плыл по зеленым водам Индийского океана. Уже много дней мы не встречали других кораблей.
Все путешествие меня выворачивало наизнанку. И маму тоже. А вот бабушке Эе морская болезнь была нипочем. Она облюбовала себе местечко на палубе и дремала там дни и ночи напролет. Не тошнило и Аллана: чихать ему на эти волны.
Аллан — молодой американский ученый, который отозвался на наше письмо. Сначала он позвонил, а в конце января приехал к нам в гости в Венецию и сразу же подружился с бабушкой Эей. Естественно, он не знает, что она моя бабушка. Предположение, что она сбежала из зоопарка, он сразу опроверг. Аллан был убежден, что в венецианскую лагуну она приплыла по течению прямо со своего атолла. Почему Венеция? Да потому, что тут тоже есть лагуна, как на Альдабре! Красивая большая лагуна. Если Geochelone gigantea может проплыть с Мадагаскара до Альдабры (а это доказано, так как изначально они происходят оттуда), почему бы ей не приплыть с Альдабры в Венецию? Как только он вернется в Штаты, он напишет сенсационную научную статью на эту тему.
Он очень милый, этот Аллан. В знак благодарности за то, что мы обратились к нему, он сделал все, чтобы мы смогли проводить черепаху до самого места назначения.
— Потрясающий самец, — сказал он, увидев черепаху в первый раз. Это было у нас в квартире, и бабушка Эя, уже слегка озябнув, шаталась по дому в ожидании отъезда. За последнее время она еще больше растолстела на рождественских лакомствах.
— Нет, вы ошибаетесь, — ответила я. — Это самка.
— Нет-нет, это самец. Видите, самца можно распознать по трем признакам: нижний щит у него изогнутый, а у самок ровный; хвост у самцов длиннее, а ногти короче. Ведь им, в отличие от самок, не нужно рыть песок, чтобы откладывать в него яйца.
Я украдкой взглянула на маму, которая, поймав мой взгляд, только молча закатила глаза. Будто говоря: бабушка не устает преподносить нам сюрпризы. Зачем ей понадобилось становиться мужчиной? Мало того, что она стала черепахой?
В тот же день чуть позже я спросила напрямую у бабушки, правда ли. что она превратилась в самца?
— Почему бы и нет, раз уж я все равно в кого-то превратилась? — ответила она, положив лапу на голову. — Ты ведь знаешь, как мне нравятся мужские роли: Отелло, Генрих IV, Макбет, Гамлет…
И вот мы плывем по морю на борту этого корабля.
Аллан пришел предупредить нас: Альдабра близко. Остров очень низкий, поэтому пока что его не видно, но осталось всего несколько миль. Надо только дождаться прилива, чтобы причалить к берегу.
Преодолев дурноту, я выхожу на палубу и облокачиваюсь на перила. Бабушка Эя приветствует меня фырканьем.
Несмотря на морскую болезнь, мне хочется, чтобы это плавание не закончилось никогда. Но мы уже почти приплыли. Я перевожу взгляд на бабушку. Она стоит на лапах, вытянув шею и зорко вглядываясь в даль.
Бабушка-бабушка, кому ты теперь будешь читать Шекспира? Я по-прежнему опасаюсь, что, если она не будет время от времени декламировать хорошие стихи внимательному слушателю, то со временем забудет свое человеческое начало. В конце концов она забудет и нас. Я сжимаю пальцами бабушкино колечко, которое всегда ношу на шее. Я тебя никогда не забуду, бабушка. А ты?
— Посмотри наверх! — кричит мама, показывая куда-то пальцем.
Я поднимаю глаза, голова немного кружится от морской болезни и грусти.
Над нами небо. Такое бескрайнее и голубое, словно вот-вот проглотит нас. А посреди этой головокружительной голубизны — изумрудное пятно в форме сердца. Оно производит сильное впечатление, это зеленое сердце посреди безбрежной голубизны.
Я не в силах отвести глаз.
— Это Альдабра, — говорит Аллан. — Лагуна отражается в самых влажных слоях атмосферы. Нам повезло, это очень редкое явление. В 1742 году его описал один исследователь. Но с тех пор никто ничего подобного не видел, во всяком случае такие случаи науке неизвестны.
