на сафре, «благодаря чему стало возможным произвести почти шесть миллионов тонн сахара». Еще более примечательным из сказанного Фиделем было следующее:
«…Рабочие еще должны были посмотреть и убедиться, правда ли, что наконец-то будет создано правительство по-настоящему честное и революционное… Нужно было посмотреть, пришло ли наконец время для того, чтобы это стало реальностью, чтобы впервые воплотились в жизнь мечты людей, которые долгие годы боролись за то, чтобы обрести родину, боролись за то, чтобы наш народ стал хозяином своей судьбы, чтобы он занял достойное место среди других народов мира, чтобы и ему достались страницы в летописи мировой истории.
В те дни все были вместе с революцией. Почему это было возможно? Почему все были вместе с революцией? Почему? Потому что одни надеялись, что революция будет настоящей, а другие надеялись, что революция не будет настоящей, как это часто случалось раньше…
Было и такое, о чем вспоминаешь со смехом. Например, поведение некоторых газет, то, что они тогда писали. Все помнят многочисленные крупные заголовки в поддержку революции, потому что их издатели дрожали при одной мысли, что революция сделает достоянием гласности чеки, которые они получали из окровавленных рук тирании».
В своем выступлении Фидель говорил о рабочем классе и его высокой революционной сознательности:
«Эту сознательность он приобрел не в университетах. Но учителя привили ее нашему народу. Эту сознательность выковал труд. Эту сознательность выковали жертвы. Эту сознательность выковал великий учитель — страдания, великая учительница — несправедливость, великий профессор — голод. Потому что, только пройдя через страдания и несправедливость, наш народ познал то, чего он не смог бы познать ни в университетах, ни в школах… Ведь поступление в университет было обеспечено не талантом, а привилегиями. Вопрос был не в том, умен ли человек и есть ли у него призвание, а в том, сколько у него денег…
Государственный аппарат заражен реакционерами. Истина — и я перестал бы быть честным человеком, если бы не сказал этого, — состоит в том, что среди тех, кто имел привилегию учиться в университетах, много реакционеров. Это имеет логическое объяснение, потому что учебные заведения были не доступны для людей без достатка. Если хотите, я сам могу служить примером. Я был единственным среди нескольких сот ребят, кто смог учиться в университете, единственным, потому что я был единственным привилегированным среди тех сотен ребят. Я, привилегированный, смог поступить в университет, но никто из сыновей извозчиков, рубщиков тростника или рабочих той латифундии не смог попасть не только в университет, но даже и в техникум…»
Тому, кто хочет познакомиться с вескими аргументами Фиделя в защиту народа против его врагов, нужно прочитать сказанное им 17 декабря в телепередаче «Перед лицом прессы», в которой Главнокомандующий разоблачил самую реакционную из кубинских газет — «Диарио де ла Марина», постоянно выступавшую против революции с антикоммунистических позиций.
За несколько дней до этого газета, являвшаяся извечным врагом Кубы, опубликовала «Открытое письмо» Фиделю, по поводу которого он сказал: «У меня есть только один ответ — сама история „Диарио де ла Марина“».
Затем премьер-министр Революционного правительства нанес сокрушительный удар газете. Он подготовил его с помощью группы своих помощников, которые по его просьбе изучили ее подшивки.
Фидель напомнил, как «Диарио де ла Марина» подвергала хуле кубинских борцов за свободу после 20 октября 1868 года, то есть 10 дней спустя после Клича из Яры;[30] ошельмовала генерал-майора Игнасио Аграмонте после его героической гибели; как она выражала свою трусливую радость 4 марта 1873 года по поводу кончины Отца родины[31] и 27 ноября 1871 года, когда сообщала о расстреле семи студентов-медиков. Комментируя начало Освободительной войны 24 февраля 1895 года, газета писала в самых оскорбительных выражениях о «главарях» героической эпопеи. Она повторила позорный выпад против Хосе Марти в номере от 22 мая 1895 года, когда писала о гибели в бою героя Дос-Риоса:[32] «Пусть бог простит ему все зло, которое он причинил своей стране». Когда в бою пал генерал Антонио Масео, газета празднично разукрасила свою первую полосу и восславила убийц Бронзового Титана за «приятный результат» и «вызванное этим ликование».
Все это лишь примеры того, что сказал Фидель о «Диарио де ла Марина», которая и потом продолжала занимать антипатриотические позиции и вела антикоммунистическую кампанию.
В ходе телепередачи «Перед лицом прессы» Главнокомандующий, отвечая на вопрос одного из журналистов относительно слухов о возможности вторжения на Кубу, сказал, что неизбежный вывод, основанный на «истине, проистекающей из истории», состоит в том, что контрреволюционеры попытаются вернуть себе власть.
Он добавил, что не было еще такой революции, которая, покончив с привилегиями меньшинства, не подвергалась бы нападкам своих врагов, и напомнил при этом пример Французской революции.
Касаясь антиреволюционных позиций, занятых некоторыми католическими священниками, Фидель сказал:
«Это часть заговора „Диарио де ла Марина“ и реакционных элементов, которые устроили театр с католическим конгрессом. Одно из реакционных течений попыталось подмелить религиозный характер этого конгресса, придав ему политическое звучание. Это течение не охватывает большинства католиков. Однако оно безуспешно стремилось оказать влияние, с тем чтобы превратить католический конгресс в контрреволюционное сборище. В Майами появились два сеньора. У них не было никакого основания выступать там. Кубинцы — народ революционный, и революционный дух не направлен против религиозных чувств. Я получаю сейчас тысячи церковных открыток, которые раньше направляли мне в Сьерра-Маэстру, с молитвами тысяч людей из народа, просящих всевышнего о победе нашего дела. Контрреволюционеры знали об этой приверженности и симпатии, попытались воспользоваться моментом и сумели оказать некоторое влияние. На конгрессе даже не было упомянуто о том, что на нем присутствуют президент республики и премьер-министр. Мне нет нужды убеждать здесь, что я не какой-нибудь демагог. Я пошел туда, считая, что обязан ответить на приглашение, сделанное церковью. Равным образом я поступил бы в отношении конгресса евангелистов или масонов, я принял бы участие в любом конгрессе, на который меня пригласили, потому что считаю это долгом правительственного лица. Кроме того, по моему разумению, наша революция никак не направлена против религиозных чувств. Она хочет укрепить благородные устремления и мысли людей, делать добро человеку и бороться со всем злом, которое делает его несчастным…
Я учился в католической школе и помню многое из учения Христа. Он говорил о фарисеях, что они „подобны гробам окрашенным, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны мертвыми костями и нечистотами…“.
Похоже, что та давняя история повторяется некими книжниками и фарисеями, „гробами окрашенными“, которые хотели спровоцировать конфликт между религиозными и революционными чувствами, хотя такой конфликт может найти отклик лишь в головах у кучки реакционеров и эгоистов.
Мы знаем к тому же, что этот религиозно настроенный народ в то же время настроен революционно, он участвует в революционных митингах. Мы следуем политике абсолютного уважения религиозных чувств. Что особенно выглядит преступным, постыдным, так это то, что упомянутые два сеньора направились в Майами, чтобы пожать руку Диасу Лансу. Посмотрите на эту фотографию (показывает газету). Какая гадость и постыдство! Эти сеньоры отправляются туда, чтобы встретиться с другим сеньором, который несколько недель назад совершил „рейд“, принесший четыре десятка человеческих жертв. Я был в больницах и видел раненых стариков и детей, и вот по прошествии нескольких недель являются эти два сеньора, о поведении которых лучше не говорить…
Одним из достижений Революционного правительства являются прекрасные отношения с церковным руководством. Нет такой проблемы или затруднения, на которые мы не откликнулись бы немедленно».
20 декабря перед лицом нарастающей контрреволюционной деятельности Фидель объявил на собрании торговых рабочих и служащих о том, что Совет Министров примет закон о конфискации имущества контрреволюционных элементов.
Руководитель революции, воодушевленный решением трудящихся отдавать из своей зарплаты четыре процента на дело индустриализации страны, сказал:
