Джек шел и шел в темноте при свете луны, пока боль в руке не пересилила душевную боль. Он наконец забрался в палатку, но сон не приходил. Ворочаясь в спальном мешке, он старался найти положение, в котором мог бы отдохнуть и избавиться от мыслей о Лорелей. До чего же он все запутал... Правая рука нестерпимо болела.
Но еще нестерпимее было то, что Лорелей любит другого. Последний удар она нанесла словом «изнасиловать». Он никогда в жизни не принуждал женщину, одно предположение о том, что он мог так поступить, было невыносимо.
Джек повернулся на другой бок и открыл глаза. В лунном свете ему было видно ее бледное лицо, полуоткрытые губы. Золотистые волосы струились по щеке и подушке. Он разрывался от желания протянуть руку, погладить ее, прильнуть к приоткрытому рту.
Отбросив покрывало, он вскочил и надел джинсы. Потом расстегнул палатку и вышел на холод.
Рассвет наступит только через час, так что до жары еще далеко. Самое время заняться восстановлением карты. Джек пошевелил пальцами правой руки. Опухли, болят, но, как говорится, больной будет жить. К сожалению, этого не скажешь про карту. Проклиная себя за беспечность, он еще раз пошевелил пальцами. По крайней мере могут держать карандаш, не то что вчера.
Джек подложил в потухший костер веток и, чиркнув спичкой, подождал, пока пламя займется, и поставил чайник. Скоро можно будет заварить кофе. Он сел, прислонившись к скале, и огляделся. Вокруг высились горы, словно загадочные враждебные, темные существа. И в сердце одного из этих существ находится его золотая шахта. Найдет ли он ее?
«Ты найдешь эту шахту, Джек. С картой или без. Если кто и сможет ее найти, так это ты», — вспомнились ему слова Лорелей. Он должен найти. Это главное. Конечно, нет никаких разумных оснований полагать, что без Лорелей он не найдет шахту, а без шахты не добьется Лорелей, но внутреннее чутье говорит ему, что это так. Значит, шахту нужно отыскать. У него остается шесть дней.
Расстелив на земле остаток карты и прихлебывая кофе, Джек сосредоточенно, по памяти восстанавливал чертеж. Он не слышал, как Лорелей вышла из палатки. Ни звука, ни слова — но он нутром почуял, что она рядом.
— Как спалось? — спросил он, не отрываясь от чертежа.
— Хорошо... А откуда ты знаешь, что я здесь?
Джек про себя улыбнулся. Если сказать правду, она не поверит. Стоит ей приблизиться на три метра — и все его тело напрягается. Прямо радар. Недавно внутреннее чутье нашептало ему, что карта подлинная и ради нее стоит ввязаться в рискованную карточную игру; сейчас то же чутье сказало, что Лорелей стоит за спиной. Нет, не поверит.
— Я учуял запах жимолости. Твоя кожа всегда пахнет жимолостью. А раз поблизости кустов жимолости нет, я понял, что это ты.
— Гм. Это, наверно, лосьон.
— Может быть. — Он продолжал сосредоточенно разглядывать и подправлять карту.
— Как рука?
Джек отложил карандаш и распрямил пальцы.
— Лучше. Немного болит, но заметно лучше.
Лорелей осторожно потрогала разлохматившиеся бинты.
— Похоже, лучше, но надо сделать перевязку.
— Пара волдырей — не ножевая рана.
— Ты же не хочешь заработать инфекцию? — Она заглянула ему в глаза. — Я принесу аптечку и перевяжу, ладно?
Джек не стал спорить. Ему нравилось, когда Лорелей дотрагивалась до него. Это не то, что ласки любовницы, но для начала тоже неплохо.
Закончив, она убрала марлю и бинт и сказала:
— Может, ты все же откажешься от поисков шахты Голландца? Ты покалечился, карта наполовину сгорела.
— Мне уж было подумалось, ты веришь, что я найду шахту, с картой или без, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала обида.
— Я верю. — Она вздохнула. — Только беспокоюсь за тебя. За себя. А что, если бы ты покалечился серьезнее?
— Лорелей, это всего лишь легкий ожог.
Она встала.
— Но могут случиться вещи и похуже. Например, пока мы спим, загорится палатка.
Он положил руки ей на плечи, привлек к себе.
— Ничего такого не случилось и не случится.
— Знаешь, о чем я подумала, когда смотрела, как ты руками тушишь огонь? Вспомнила рассказы про тех, кто искал шахту Голландца и погиб в этих горах. Тридцать шесть, Джек. Тридцать шесть человек погибли из-за этой проклятой шахты. Я не хочу, чтобы кто-то из нас стал тридцать седьмым.
Джек погладил ее, поцеловал в макушку.
— Я этого не допущу. Мы так долго ждали, и такая большая жизнь нас ждет впереди.
Она отстранилась от него.
— Повторяю тебе, мы не можем вернуться к прошлому. Я не хочу туда возвращаться. Я хочу вернуться к своей жизни в Месе и к Герберту.
При упоминании этого имени ревность схватила Джека за горло. Он с трудом подавил ярость.
— Лорелей, тебе следует быть поосторожнее, нечего мне тыкать этим Гербертом. Хоть ты и была с ним помолвлена, но ты его не любила — не настолько, во всяком случае, чтобы спать с ним.
— Откуда ты знаешь? — взвилась она.
— Твоя сестрица сказала.
Лорелей поджала губы.
— Герберт знал, что я хочу подождать, пока мы не поженимся, а он уважал меня и не настаивал.
— Вот в чем разница между мной и Гербертом. Мне не пришлось давить на тебя, потому что мы оба не хотели ждать до свадьбы. И когда снова займемся любовью — а мы этим займемся, — опять не будем ждать до свадьбы.
Вскинув голову, она сказала, глядя ему в глаза:
— Надо было мне вчера сбежать, пока имелась возможность.
— Теперь уже поздно.
— Это ты так думаешь. В следующий раз, когда представится случай, я им воспользуюсь.
Случай представился на следующий же день. Наглядевшись на карту и дорисовав последний недостающий участок, Джек прошелся по списку подсказок, сделанных Голландцем. Набор смешных прибауток выглядел бессмысленным — но не для Джека, который твердо решил разгадать головоломку.
— Начнем отсюда, — объявил он. Поневоле она пошла с ним на поиски шахты, нагруженная продуктами и флягами.
Жара была нестерпимая. Лорелей с притворным безразличием выслушивала размышления Джека о том, как применить подсказки к изучению очередного участка горы. По правде говоря, ее увлекли поиски, и она испытывала острое разочарование всякий раз, когда они утыкались в пустышку. Но сейчас, усталая, голодная, изнывающая от жары, она проклинала себя и Джека. С нее хватит.
— Дальше не полезу, — объявила она.
Он посмотрел на нее с высоты скалы.
— Ладно. Проверим последнюю пещеру и вернемся в лагерь.
— Нет. Я больше не поднимусь ни на дюйм. Отсюда пойду только вниз.
Сняв шляпу, Джек вытер пот со лба. До чего же он красив! Крутые мышцы, бронзовые от солнца, цвет глаз перекликается с цветом темно-синего неба. Потрепанная шляпа, драные джинсы, распахнутая рубашка, открытая волосатая грудь... весь он — воплощение девичьей мечты. Сердце Лорелей забилось, но она убедила себя, что, видно, перегрелась на солнце.
