Я не видел его почти год. Да, точно: год. Последняя наша встреча была 19 декабря 97-го — в клубе ФСБ на Лубянке отмечали день чекиста. Забыть этот день невозможно.
Уже отгремел парадный концерт, которому, впрочем, я, как и большинство приглашенных, предпочли буфет на первом этаже. Уже расползлись по близлежащим кафе и ресторанам чекисты, дабы продолжить праздничное веселье. Уже нарушены были все каноны субординации, ибо после пятой рюмки ни звания, ни награды значения никакого не имеют, как вдруг грянул гром. Оказалось, что, пока мы поднимаем бокалы, неизвестный террорист пробрался на территорию шведского посольства и захватил в заложники дипломата.
Прямо с банкета Ковалев вместе с другими генералами помчался на Мосфильмовскую, к посольству. И начальник штаба «Альфы» Савельев тоже поехал из клуба в посольство. Он не знал, да и не узнает уже никогда, что через день ему присвоят звание Героя России. Посмертно…
О том, что произошло в те вечерние часы, будут говорить и писать потом много. Бойцы «Альфы», поднимающиеся в атаку. Тело террориста — неудачливого коммерсанта откуда-то из Сибири; кадры эти обойдут все экраны мира.
Что это было: провал или удача? Наверное, так сразу и не ответишь, ведь штурм посольства, в котором засел террорист, вооруженный гранатой и боевым пистолетом, это не шахматная партия, которую можно потом разбирать, расставляя фигуры на доске.
В принципе, Ковалев мог и не ехать к посольству. Но он отлично понимал, что своим отказом даст политическим оппонентам беспроигрышный козырь.
Ковалев был человеком умным. Опытным политиком, просчитывающим поступки на два шага вперед. А вот поди ж ты — попался в примитивнейшую ловушку.
Когда журналисты, облепившие место события, бросились за комментариями к его заместителю — начальнику Антитеррористического центра Зорину, доверенному человеку Черномырдина (премьер уже дважды пытался посадить его на Лубянку), — тот скромно ответил, что всей операцией руководил директор.
«Да вот же он!» — Зорин кивнул на машину, в которую садился Ковалев. Случись это минутой позже, может быть, что-то ещё удалось бы изменить. Но Ковалев не сумел отказаться от блиц-интервью — это шло бы в разрез с его репутацией. И отныне имя Ковалева оказалось неразрывно связано с ночной трагедией у шведского посольства. Все огрехи поднаторевшего в интригах Зорина упали на его плечи.
Это был первый звонок. Одна из причин его будущей отставки. Вторую причину звали Борис Абрамович Березовский…
К моменту нашей встречи с Ковалевым я уже знал достаточно много о беспрецедентной по своему цинизму операции, провернутой Березовским. Когда я работал над первым материалом о «деле Литвиненко», у меня ещё имелись некоторые сомнения, но за прошедшие полгода они окончательно улетучились.
Теперь я уверен, что Литвиненко и компания действовали по указке БАБа. Я не понимал лишь до конца, зачем Березовскому это было нужно, но Ковалев расставил все точки над «i». Так художник наносит последний мазок на холст…
Статья уже была практически готова, когда её герои неожиданно вышли из подполья. На специально созванной пресс-конференции 17 ноября они выступили с сенсационными заявлениями.
Это была самая настоящая журналистская удача, ведь из всех своих коллег я один знал всю правду…
20.11.1998
ОФИЦЕРЫ ПО ВЫЗОВУ
«Пятаков убеждает своих подручных в необходимости организации взрывов и диверсий по преимуществу с человеческими жертвами. Шестов организует убийства. Лившиц, Князев, Турок организуют крушения поездов. Пятаков подготовляет террористический акт через своих украинских представителей против тт. Постышева и Косиора, а в 1935 г. против товарища Сталина…»
«Руководители Управления по разработке и пресечению деятельности преступных организаций ФСБ генерал-майоры Хохольков, Степанов, капитан первого ранга Камышников, подполковник Енин и др., используя свое служебное положение, отдавали противоправные распоряжения, связанные с совершением террористических актов, убийств, захватом заложников, вымогательством крупных сумм денег. В ноябре- декабре 1997 года Хохольков и Камышников поставили перед подчиненными задачу убить меня…»
Два этих абзаца разделяет шестьдесят с лишним лет. Первый взят мной из речи Вышинского на процессе антисоветского троцкистского центра. Январь 37-го.
Второй — из открытого письма исполнительного секретаря СНГ Бориса Березовского директору ФСБ Путину. Ноябрь 98-го.
Объединяет же их одно: и в то и другое могут поверить только люди, страдающие манией преследования. Попросту говоря, психи.
«Сенсационные» признания пяти сотрудников ФСБ достаточно известны. Газеты и телевидение постарались на славу. Тем не менее кратко напомню суть.
13 ноября 98-го в «Коммерсанте» было опубликовано открытое письмо Березовского директору ФСБ Путину. Исполнительный секретарь СНГ заявил, что на Лубянке царят беззаконие и произвол. Руководители одного из самых мощных до последнего дня управлений — по ликвидации и пресечению деятельности преступных организаций (УРПО ФСБ) — приказывали своим подчиненным совершать теракты, вымогать крупные суммы денег, убивать, захватывать заложников. А под конец и вовсе обнаглели: велели ликвидировать самого Березовского.
Но в пятерых исполнителях проснулась совесть. Они рассказали о «заказе» бизнесмену, тот потребовал от директора ФСБ Ковалева разобраться. Однако Ковалев предупредил чекистов-бандитов, вступил с ними в сговор. Березовскому пришлось обращаться за помощью к заму главы президентской администрации Савостьянову. В итоге Главная военная прокуратура возбудила дело, факты в основном подтвердились. Но вместо того чтобы посадить оборотней на скамью подсудимых, дело закрыли. И открыли повторно только после вмешательства автора письма.
«Криминальные элементы и коррумпированные ими чиновники, — заключает Березовский, — наносят удар по людям, не согласным опять идти в стойло. В стране нарастает уголовный террор».
