возвышение и обратился к пилотам:
– Сегодня будет сложная ночь. Я желаю всем эскадрильям успешного полета и легкого возвращения домой!
Зал молчал, пилоты по-новому оценивали риски тактической операции. Многие летчики рассчитывали встретиться с серьезным противодействием перехватчиков и агрессивной работой вражеского ПВО.
Никонов решительно посмотрел на подчиненных.
– Если вопросов нет, то можете приступать к выполнению боевой задачи. Начало операции в десять тридцать по Гринвичу. Расписание вылетов можете получить у командиров боевых групп.
Генерал отключил микрофон и повернулся к Катерине фон Борк. Между старшими офицерами завязалась оживленная беседа. Катерина активно жестикулировала руками, тогда как Никонов отвечал на вопросы дамочки короткими рублеными фразами.
Пилоты коммерческих эскадрилий устремились к выходу из актового зала. Старики в основном молчали, опытные летчики оценивали шансы на возвращение, тогда как молодежь активно обсуждала военную технику противника и степень мастерства ооновских наемников.
Сергей поднялся с кресла, когда в проходах между сиденьями не осталось ни одного человека. Николай повторил маневр полковника и вышел в опустевший проход.
– Никонов ничего не сказал про «Звезду». Забыл?
– Все он помнит. Скорее всего, мы будем в резерве.
– Честь крайне сомнительная. Мало того, что личный счет не повысишь, так еще и толком не поспишь.
Мужчины перешагнули порог зала и оказались в тускло освещенном коридоре. Дождавшись удобного момента, Сергей вытащил сигарету и щелкнул язычком зажигалки. Лицо полковника окрасилось рыжеватыми красками огня.
Протянув Николаю оставшуюся сигарету, Соколов спросил:
– Курить будешь?
– Не хочется. Я лучше до Ольги дойду. Расскажу ей, к чему дело идет.
– Дождись лучше утра. В семь прибудут новые машины со специалистами.
На лице Николая промелькнула тень сомнения. Отследив ее, Сергей предупредил подполковника:
– Ехать ночью, по узкой заледенелой дороге – не самая удачная идея.
– Хорошо, хорошо, убедил.
Матвиенко попросил сигарету и начал крутить в пальцах ее белый хрупкий цилиндрик.
– Как думаешь, противодействие будет сильным?
– Вероятно. Лучше на этой теме не циклиться.
– На «той» стороне вы будете совершенно одни!
Сергей пожал плечами.
– Неприятно, только ничего с этим не поделаешь. Главное, прикройте нас во время возвращения.
– Об этом не беспокойся.
– Я и не беспокоюсь, специально для этого Джейн на земле оставил. Она за тобой присматривать будет!
Матвиенко улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.
– Тогда удачи, полковник, и меткой стрельбы. Вгони эту «девятку» в холодный Гренландский берег.
Петренко тяжело вздохнул и вытер лоб сухой тряпкой.
– Навесить два AMRAAM не получилось. Машина оказалась слишком тяжелой. Мы с Вольфрамом мозгами пораскинули и остановились на компромиссном варианте – подвесили «Феникс».
Сергей с сомнением посмотрел на механика.
– Твоя жар-птица машину в воздухе не перевернет?!
Петренко задумался, а потом расхохотался во все горло:
– Нет, конечно! Мы самолет сбалансировали, повесили под правый пилон здоровенный топливный бак.
– Ясно. На обратном пути придется избавиться и от бака, и от ракет!
Полковник двинулся вдоль левого крыла и обошел вытянутый нос истребителя. Посмотрев на подвески левой консоли, Сергей торжественно протянул:
– Да тут у нас целая рождественская елка!
Механик поднырнул под крыло и начал перечислять использованное оборудование:
– Два топливных бака, система навигации и прицеливания AN/AAQ-13 [38] и компактная система дистанционного управления БПЛА. Ракет, как видишь, нет, во избежание перегруза.
– В какой последовательности следует выбирать топливо из внешних баков?
Петренко задумчиво почесал подбородок.
– На 141-м начинать лучше с центрального бака, ты это и сам знаешь. На 16-м ситуация противоположная – машина в нашем случае перетяжеленная, да и движок не такой сильный. На твоем месте, полковник, я бы выбрал топливо с ближних пилонов, а потом принялся бы за внутренние баки. Ну, а напоследок, когда машина станет полегче, я бы израсходовал внешний контейнер.
– Если выбрать топливо не получится…
Механик покачал головой.
– Лучше с баками не садиться, перегрузка машины составляет 15 процентов. Выдержит ли передняя стойка – вопрос. Короче говоря, командир, в случае ЧП сразу сбрасывай все контейнеры в океан, черт с ним, с оставшимся топливом.
Соколов склонился над ракетой и коснулся пальцем ярко-красной боеголовки «Феникса».
– Блоки наведения проверяли?
– Вчера вечером и сегодня утром. С тех самых пор я от машины не отходил.
– Что наш загадочный саботажник?
Механик развел руками.
– Так и не появился. Боюсь, он затаился или вообще узнал о наших планах.
– Неприятно.
– Что есть, то есть, но мы его все равно выследим. Никуда он от нас не денется.
Сергей посмотрел на часы и без особого удовольствия протянул:
– До вылета час остался, а я продрог до костей. Холодно тут. – Глянув с прищуром на Петренко, командир добавил: – Чай-то у вас есть?
– А как же! – улыбнулся механик. – Сейчас добудем!
Указав Сергею на мятую стальную бочку, Петренко протянул:
– Ты, командир, садись вон там. Сейчас все принесем.
Соколов спорить не стал, добрался до указанной точки и рухнул на мятую продавленную кушетку. Рядом с импровизированным сиденьем – низенький столик и банка, доверху набитая самокрутками.
Петренко появился через минуту с чайником и заваркой. Позади механика шла довольная Эжен. Лицо девчушки было украшено черными полосами машинной смазки.
Поставив на стол заварочник, Петренко подтолкнул девушку вперед.
– Вот твой ангел-хранитель, командир! Эжен сегодня твой «шестнадцатый» проверяла. Вымазалась в смазке, словно тигрица. Смывать не хочет.
Плеснув в кружку темную пахучую жидкость, механик добавил кипятка и начал размешивать содержимое серебряной ложкой.
– Выглядит так себе, но действует убойнее любого кофейного напитка.
Первую кружку Петренко протянул Эжен, вторая отправилась в руки полковника, третья осталась стоять на столе.
– Голландец питье пробовал? – полюбопытствовал Сергей.
– Нет, – махнул рукой механик. – Он ведь фламандец, в чаях ничего не понимает, да еще и брюзжит по любому поводу. Вот Невилл – другое дело! Хоть и англичанин, но наш человек. Пьет это пойло не морщась
