Второй транспорт должен быть уничтожен любой ценой. Деньги теперь не важны, главное – месть за погибших товарищей. Месть за близких, которые не вернутся домой и не смогут отчитаться командиру о своих успехах. Месть убийцам, которые оборвали жизнь молодых пилотов».
Фон Рейнарт нахмурилась, подсветила указательным пальцем уцелевшие ракеты, проверила дальность до цели. Искалеченный транспорт был в пределах досягаемости ракетного оружия, бортовая ЭВМ уверенно поддерживала с ним контакт.
– Промаха не будет. Обе ракеты попадут в цель.
Вой зуммера сорвал пелену ненависти.
– Бандиты на шесть часов!
Фон Рейнарт активировала контейнер РЭБ и сбросила тепловые ловушки. Вражеская AIM-120 прошла за разнесенным хвостом перехватчика, незримые щупальца ее РЛС увязли в резиновом покрытии «Вдовы». Неповоротливый снаряд сбился с курса и ушел в нижний эшелон высот.
Элизабет вновь посмотрела на боевой интерфейс. Рамка электронного захвата цели стала красной, в правом углу LCD-дисплея вспыхнул обратный отсчет – примерное время, оставшееся до пуска ракет.
– Превышен максимально допустимый предел скорости, – пропел в кабине «Вдовы» мягкий женский голос. – Пуск ракет невозможен.
Прайд потянула на себя рукоять дросселя. До цели оставалось двадцать километров. Элизабет видела отчетливо различимый след, тянущийся за серебристым корпусом раненой машины.
«Интересно, о чем думают пилоты за пару секунд до гибели. Они ведь знают, что смерть неизбежна! Наверное, вспоминают детей и близких, а может быть, молят о спасении! Кто знает их мысли, кто понимает их страхи и надежды!? Никто! Только небо и убийца, готовый пустить ракету!»
Элизабет решительно избавилась от лишних мыслей и подсветила вторую цель, едва заметную зеленую точку – французский истребитель типа «Рафаль».
Палец фон Рейнарт лег на покатую кнопку ракетного пуска.
В молодости, за много лет до Фазовой войны, Сергей Соколов хотел совершить подвиг. Читая о пилотах Второй мировой, Сергей представлял войну как непрерывную череду приключений. В яростных мысленных схватках он громил врагов и спасал товарищей от неизбежной смерти. Каждая фантазия завершалась легендарным поступком – подвигом.
Много позже, на Балканах, встретившись с ужасами настоящей войны, Сергей осознал, какими детскими и наивными были его прежние представления. Война оказалась суровой, грубой и непростительно жестокой штукой. Подвигов она не любила, а ее шестеренки перемалывали жизни тех, кто по воле судьбы оказался на пути насилия.
Подвиг, видевшийся Сергею волевым поступком, приобрел характер случайности. Для его совершения требовались не столько стальная воля и желание, сколько удачные обстоятельства. Многие юноши и девушки, решившие стать героями, погибали, не успев проявить себя. Они превращались в груды сгоревшей плоти, не успев сделать ничего значимого. Терновый венец величия, как выяснилось, был выкован не для всех.
Прощаясь с товарищами, павшими в воздушных боя, капитан Соколов осознал, что истинный подвиг не описывается в блогах и газетах. Настоящие герои не попадают в выпуски телевизионных новостей. Они сражаются за свою Родину и умирают никому не известные. Забытые всеми, кроме скорбящих отцов и матерей
Ореол романтики потускнел, его стальная оправа пошла кровавой ржавчиной. Вырвавшиеся наружу шипы рвали душу когтями ужасных воспоминаний. В душе остались лишь месть, ненависть к противнику и желание спасти немногочисленных близких людей – своих боевых товарищей.
Датчик бортовой пушки предупредил полковника об истраченном боезапасе. Сергей улыбнулся, бой подошел к концу. Противник был рядом – протяни руку и достанешь, но уничтожить его было невозможно. Полковник горько улыбнулся и в последний раз толкнул рукоять дросселя. Вражеская машина дернулась в сторону, попыталась избежать удара и с грохотом врезалась в левый воздухозаборник «Фристайла». Машину сотряс чудовищный удар; Сергей ударился головой о приборную доску. На защитные очки шлемофона хлынула кровь, полковник потерял сознание.
Двигатель громадного самолета содрогнулся от очередного взрыва. Скособоченные лопасти турбины разорвали внешнюю обшивку кожуха и остановились – черные, обуглившиеся, похожие на крылья сгоревшей мельницы. Топливную систему левого крыла охватил пожар.
В голосе Ольги звенела сталь.
– Выключай двигатель, генерал. Садиться будем на оставшихся.
Щелкнув красными блокираторами двигателя, Никонов прислушался к интенсивному радиообмену уцелевших машин.
– Джейн, это Красный-2. На земле два близких взрыва. Засекаю координаты, – Матвиенко говорил медленно, тщательно подбирая слова.
– Он успел?
Ольга оторвалась от приборной доски и приподняла голову, ожидая неизбежного ответа.
– Параплана не вижу. Возможно, его выбросило на низкой высоте. Джейн?
Генерал посмотрел на Нестерову. Лицо женщины было бледным, уголки ее губ подрагивали.
– Джейн? Принимай командование. Теперь ты… Красный-лидер, – прошелестел в эфире невозмутимый Николай.
Ольга закрыла глаза. Щелкнув пальцем по гарнитуре, Нестерова произнесла:
– Командир? У нас проблемы с двигателем, в крыле пожар. Просим разрешение на аварийную посадку.
Тишина в эфире становилась невыносимой.
– Это Красный-лидер, – голос Джейн дрожал, но при этом в нем слышались нотки несгибаемой уверенности.
– Выстраиваемся в ромбическую формацию. Вектор движения – 180, ориентировочный маркер – маяк Банака.
Майор Деверо замолчала, а потом тихо добавила:
– Это Красный-лидер… продолжаем полет.
Эпилог
Шестеренки войны
Коммодор Демпси поднялся по лесенке на стальной плавник АПЛ, вдохнул полной грудью влажный тропический воздух, провел рукой по краю паруса[61] и повернулся к старшему помощнику.
– Поход окончен, Эвелл. Каков статус реактора?
Старпом оторвался от бинокля и сунул в рот мятый цилиндр сигареты.
– Капитан, сэр, реактор заглушен тридцать минут назад. Ракетные шахты герметично запечатаны, клеммы люков блокированы. Достать оружие из шахт будет невозможно, если, конечно, местные контрас не обзаведутся оборудованием для подводных работ. В турбинном отсеке заложены четыре заряда, в носовом решили обойтись открытыми кингстонами. Автоматические переборки отключены, спасательный буй обесточен. Наша гибель останется загадкой не только для президента и адмиралов, но и для космических спутников. Флажок «Провиденс» пропадет с адмиралтейской карты и отправится в коробку «пропавших кораблей».
– Так и будет, – согласился со старпомом Демпси. – Возможно, нас уже спрятали, ведь в последний раз мы связывались со штабом шесть месяцев назад. Старшие офицеры, вероятно, полагают, что «Провиденс» стал жертвой вражеского самолета или русской подводной лодки. Они даже не догадываются, что мы прячемся в дельте громадной реки.
Гордон устремил взор к темной полосе леса и продолжил рассказ:
– Много лет назад, в самом начале Фазовой войны, наш корабль обязательно бы нашли. В те годы разведывательная сеть американских спутников окутывала весь земной шар. На планете не было уголков,
