Сержант отступил от стены. Улика. Вот она, прямо перед ним! И в этот момент Фред ощутил дивный душевный трепет.
— Эта картина, — заявил он, — эта картина… картина, которой здесь нет, по-моему, совершенно очевидно, украдена… троллем.
— Боже мой, откуда вы знаете? — изумился Сэр Рейнольд.
— Я очень рад, что вы задали мне этот вопрос, — сказал Фред Колон, который действительно был рад. — Я обнаружил, что верх картины срезан очень близко к раме, — он показал на раму. — Тролль мог бы с легкостью достать ножом до верха и срезать полотно вдоль верхнего края рамы и по бокам с обеих сторон, видите? Но обычно тролли с трудом наклоняются и когда он стал срезать снизу, он снебрежничал и неровно оборвал край. К тому же, только тролль мог унести картину. Лестничный ковер и то не поднимешь, а свернутое полотно будет намного тяжелее!
Колон ослепительно улыбнулся.
— Молодец, сержант! — сказал попечитель.
— Хорошо придумано, Фред, — заметил Шнобби.
— Спасибо, капрал, — величественно ответил Фред Колон.
— Или это могла быть пара гномов с лестницей, — жизнерадостно продолжил Шнобби. — Оформители забыли несколько штук. Они тут повсюду стоят.
Фред Колон вздохнул.
— Видишь ли, Шнобби, — сказал он, — вот такие публичные заявления и являются причиной того почему я сержант, а ты нет. Совершенно ясно, что если бы это были гномы, то все края были бы ровно срезаны. Мистер Сэр Рейнольд, музей запирают на ночь?
— Конечно! Не только запирают, но и перегораживают решетками! Старина Джон очень щепетилен в этом отношении. Он сам живет при музее на чердаке, так что ему ничего не стоит превратить свой дом в крепость..
— Это смотритель? — спросил Фред. — Нам нужно будет побеседовать с ним.
— Разумеется побеседуйте, — нервно сказал Сэр Рейнольд. — Но я думаю, что в нашем хранилище могут оказаться какие-нибудь описания картины. Я пойду и эээ… поищу их…
Он заторопился к маленькому дверному проему.
— Интересно, как они выбрались отсюда? — сказал Шнобби, когда они остались одни.
— А кто сказал, что они выбрались? — спросил Колон, — это очень большой дом, с чердаками и подвалами и разными закоулками, так почему бы не припрятать ее подальше и не подождать чуток? Приходишь как обычный посетитель, залезаешь под чехол, ночью снимаешь картину со стены и прячешь ее, а утром уходишь вместе со всеми посетителями. Как просто, а?
Он довольно улыбнулся Шнобби. — Все, что нам нужно — опережать преступника хоть на один шаг.
— Или они могли просто выбить дверь и удрать с полотном среди ночи, — сказал Шнобби, — зачем заморачиваться хитроумным планом, если и простой сработает?
Фред вздохнул. — Я вижу, что задачка будет не из легких, Шнобби.
— Тогда тебе стоит спросить Ваймса, можем ли мы сами провести расследование, — сказал Шнобби, — поскольку мы уже ознакомились с фактами, правильно?
В воздухе повисли невысказанные слова — где бы ты хотел провести следующие несколько дней? Среди топоров и дубинок, уже приготовленных к бою, или здесь, в музее, неторопливо, с особой тщательностью обыскивая подвалы и чердаки? Это и трусостью нельзя будет назвать потому, что такое знаменитое произведение искусства просто обязано быть частью нашего национального наследия, верно? Даже если это всего лишь картина, изображающая толпу гномов и троллей, колошматящих друг друга.
— Я думаю, что мне надо составить подробное донесение и спросить мистера Ваймса, не стоит ли поручить это расследование нам, — медленно произнес Фред Колон. — Такое дело требует внимания старших офицеров. Вот ты, Шнобби, много ли ты знаешь об искусстве?
— Знаю, что нужно знать, сержант.
— Да брось, Шнобби.
— А что? Смуглянка говорит, что ее занятие тоже Искусство, сержант. И на на ней больше одежды, чем на большинстве женщин на этих музейных стенах, так что нечего насмехаться.
— Да, но… — тут Фред Колон заколебался. В глубине своего сердца он знал, что кувыркание верх тормашками на шесте в костюме, который можно продеть в иголку, Искусством не является. С другой стороны, изображение фигуры, лежащей на кровати в одной улыбке и кисточке винограда было настоящим серьезным Искусством, но ответить, в чем собственно заключается разница, было довольно затруднительно.
— Ваз нет, — наконец сказал он.
— Каких ваз? — спросил Шнобби.
— Обнаженные женщины являются Искусством, только если рядом с ними стоит ваза, — сказал Фред Колон. Даже для него это прозвучало неубедительно и поэтому он добавил, — или пьедестал. И то и другое еще лучше. Это такой секретный знак, поставленный художниками, он показывает, что это настоящее Искусство, на которое прилично смотреть.
— А что насчет цветочных горшков?
— Цветы подходят, если они стоят в вазе.
— А как насчет тех картин, на которых нет ваз, пьедестала или цветочных горшков? — спросил Шнобби.
— Вспомнил какую-то картину? — с подозрением спросил Колон.
— Да, «Богиня Анойя,[5] Восстающая из Посудомойки», — сказал Шнобби. — У них в музее она есть. Ее нарисовал один малый с тремя «ий» в имени, по мне, звучит вполне артистично.
— Количество «ий» имеет значение, Шнобби, — сказал сержант Колон рассудительно, — но в таком случае, ты должен спрашивать себя: где херувим? Если там есть толстый розовый ребенок, держащий зеркало или веер или что-нибудь в таком роде, то все в порядке. Даже если этот ребенок нагло ухмыляется. Ясно, что вазы не везде можно расставить.
— Хорошо, но предположим… — начал Шнобби.
Дальняя дверь открылась и Сэр Рейнольд с книгой под мышкой поспешил к ним по мраморному полу.
— Увы, боюсь, что копии картины не существует, — сказал он, — трудно сделать копию, по которой можно было бы в полной мере судить об оригинале. Тем не менее, этот ээээ… довольно сенсуальный трактат содержит много подробных зарисовок. В последнее время казалось, что каждый посетитель имеет у себя ее копию. А вы знаете, что на оригинальной картине можно распознать более чем две тысячи четыреста девяносто гномов и троллей по доспехам и нательным знакам? Эта работа свела Методию Плута с ума. Чтобы закончить картину ему потребовалось шестнадцать лет!
— Да разве это много? — бодро сказал Шнобби, — вот Фред так и не закончил красить кухню, а начал он аж двадцать лет назад!
— Спасибо за напоминание, Шнобби, — холодно ответил Колон. Он взял книгу у попечителя. Ее название гласило «Кодекс Кумской Долины».
— До какой степени свела с ума? — спросил он.
— Видите ли, он пренебрегал остальной работой, постоянно менял место жительства потому, что ему было нечем заплатить за комнату и каждый раз он должен был перетаскивать за собой этот огромный холст. И еще, представьте себе, ему приходилось выпрашивать краски на улице, что занимало очень много времени, так как не многие прохожие носят с собой тюбик жженой умбры. Также он говорил, что картина разговаривает с ним. Это все написано в книге, довольно трагичная история.
— Картина разговаривала с ним?
Сэр Рейнольд сделал гримасу. — Мы полагаем, что именно это он имел в виду, но что там было на самом деле, мы не знаем. У него не было друзей. И он верил, что если заснет ночью, то превратится в цыпленка. Он оставлял самому себе многочисленные записки «Ты не цыпленок», хотя иногда ему казалось,
