Проверка слуха

Лежу на диване лицом к стене.
Лежу уже двадцать лет
или двести,
но мне
не становится легче.
Свет
пробивается в щель под дверью,
наверное, вечер…
Плевать,
я не читаю газет
и не верю
болтовне
телефакиров.
Я жую бутерброд с сыром
и думаю о войне:
на ней не убили отца — по малолетству,
а деда — по 58-10,
зато убили меня,
родив аллергию на солнечный свет,
на бесцельность движений,
на «зоо»,
на «витали»,
на тех, кто выдавал,
и тех, кого выдали,
на правду,
поскольку она «полу»,
а следовательно, ложь:
«Стране не хватает
отечественного бейсбола
и фабрик по выделке кож»,
как будто всего остального вдоволь!
У нас самые счастливые в мире вдовы,
а сиротство
не боль, но благо…
Из лимфатических рек
выбираюсь на острова
АРХИПЕЛАГА,
чтоб задохнуться
от трупной вони
ОСТа
(Бросьте!
Это же не у нас!)
Плевать.
Есть мочёная розга,
а всё остальное —
просто подмочено,
даже мой бутерброд с сыром,
коий я ем,
отвернувшись к стене,
рассматривая клопиные дыры
и думая о войне,
на которой…

* * *

Когда-нибудь, пройдя и Крым, и Рым,
по трещинкам судьбу сложу в ладони…
…На улице жгут листья. Тёплый дым
В осеннем небе гасится и тонет.
И город вьётся тысячью дымков —
Как будто в мир иной перелетая,
Душа земной оставила альков
И лёгкий дым по улицам сметает…
…Когда-нибудь, за день до холодов,
сгребу листву руками без перчаток,
и в разнобойных контурах листов
своей ладони встречу отпечаток,
и обращусь в отечественный дым,
и отлечу, не спрашивая визы…
Налево будет Крым, направо — Рым,
и оба вместе — позади и снизу…

МАЛЕНЬКАЯ ВЕСЁЛАЯ ПЕСЕНКА

Руки в тёплых карманах,
ноги в тёплом — на «манке»,
я иду по Басманной,
я иду по Лубянке,

по лубку на Арбате,
по кабацкому гною,
по ментовке, палате,
по лужайке весною,

по коричневым лужам,
по домов отраженьям —
и никто мне не нужен,