работников и снижает их трудоспособность». Постановление требовало начинать рабочий день в зависимости от типа учреждения с 9 или 10 часов утра и заканчивать в 6 или 7 часов вечера с часовым перерывом на обед. Сверхурочные работы допускались лишь в случае необходимости и подлежали дополнительной оплате[217]. Бодрствующий ночами аппарат наконец вздохнул свободно.
Укрепляя централизацию власти и личный контроль, Сталин не мог править в одиночку. В послевоенный период Сталин действовал, опираясь на две руководящих структуры: Политбюро, в котором он почти всегда председательствовал, и Бюро Совета министров, почти всегда заседавшее без него. Сочетание сталинского персонифицированного руководства в Политбюро, и технократических методов работы Совмина можно охарактеризовать как неопатримониальное, позволявшее Сталину соединить диктаторское правление с более современными методами принятия решений. Впрочем, в этом неопатримониальном порядке коренилась внутренняя нестабильность.
Во-первых, Сталин в любой момент мог изменить неопатримониальную практику, перекраивая границы сфер ответственности между различными структурами или непосредственно вмешиваясь в решение неполитических вопросов. Такое вмешательство происходило по собственному усмотрению вождя. В делах управления он участвовал выборочно и произвольно. Часто, как в случае с законом о государственной тайне, его вторжение, отражавшее его личные предубеждения, могло дезорганизовать управленческую практику. Полномочия на принятие решений делегировались Совету министров сверху. В тех случаях, когда у экономических решений выявлялась содержательная «политическая» подоплека или у Сталина появлялись подозрения по поводу их обоснованности, они передавались Политбюро.
Во-вторых, важной чертой неопатримониальности были патриархальные личные отношения с соратниками, возглавлявшими ключевые структуры партийно-государственной машины. Подчиненные интуитивно приспосабливались к вождю и, в конечном итоге, вынуждены были следовать его приоритетам, предубеждениям и даже маниям. Это приспособление распространялось не только на случаи выполнения прямых распоряжений диктатора, но и на ту сферу управленческой практики, которая выпадала из-под его непосредственного контроля. С оглядкой на вождя члены ближнего сталинского круга принимали решения, выдвигали и увольняли своих сотрудников, ели и пили, ложились спать и просыпались. Работать на Сталина, не только безусловно выполняя его конкретные указания, а следуя его намерениям (пусть даже смутным и не вполне оформленным), было важнейшим приоритетом диктатуры. Следовать этому приоритету было непросто, но только это служило залогом успешной карьеры и, нередко, самой жизни. Новая волна репрессий, начавшаяся в 1949 году и захватившая высшие эшелоны власти, очередной раз напоминала об этом.
Глава 3
ПОСЛЕДНИЕ ЧИСТКИ В ПОЛИТБЮРО
Экономические показатели 1948 года давали основания считать, что наиболее разрушительные последствия войны были преодолены, а основные цели послевоенного восстановления достигнуты. Особое значение имело завершение жестокого голода 1946–1947 годов. В 1948 году валовой урожай зерна почти достиг довоенного уровня, а производство картофеля (одного из основных продуктов питания советского населения) было большим, чем в любом из предвоенных годов. Прирост промышленного производства в 1948 году по официальным данным достиг 27 % по сравнению с 19 %, намеченными планом[218]. Хотя эти благополучные цифры отражали не только успехи, но и диспропорции, характерные для периодов форсированного наращивания производства, они, несомненно, оказывали воздействие на расчеты высшего советского руководства. В противоположность относительной осторожности, которую проявлял Сталин при составлении плана на 1948 год, план индустриального развития в 1949 году был особенно амбициозным[219]. В свою очередь, эти амбиции были одной из причин усиления давления на экономические ведомства и так называемого «дела Госплана» или «дела Вознесенского».
Как обычно, существенный отпечаток на политику сталинского режима накладывала международная ситуация. Во многих отношениях позиции СССР в 1949 году укрепились. 29 августа 1949 года было произведено успешное испытание советской атомной бомбы, что не могло не усилить уверенность сталинского руководства. Престиж и позиции СССР усилила победа китайских коммунистов, завершившаяся провозглашением 1 октября 1949 года Китайской Народной Республики. Вместе с тем 1949 год был отмечен и существенными внешнеполитическими проигрышами. Прежде всего, это была серия дипломатических поражений в отношениях с Западом. В апреле 1949 года был подписан договор о создании НАТО, что означало оформление западного военного блока против СССР. В следующем месяце Сталин был вынужден уступить превосходству западных сил, сумевших организовать эффективную систему воздушного снабжения Западного Берлина. Многомесячная блокада западных секторов Берлина советскими войсками закончилась безуспешно. На таком фоне осенью 1949 года был окончательно оформлен раскол Германии — созданы ФРГ и ГДР. Одним из последствий этих поражений был новый раунд атак Сталина против Молотова, который в качестве министра иностранных дел (по крайней мере, формально) нес свою долю ответственности за неудачи. Конфронтация с Западом усилила шпиономанию и расправу с теми слоями населения (прежде всего, с «космополитической» интеллигенцией), которые подозревались в прозападных симпатиях. В ноябре 1948 года Политбюро приняло решение о ликвидации советского Еврейского антифашистского комитета, объявленного «центром антисоветской пропаганды» и поставщиком «антисоветской информации органам иностранной разведки»[220]. Начало 1949 года было отмечено всплеском в СССР антисемитской кампании под знаменем борьбы против так называемого «космополитизма» и сионизма[221].
Тяжелый удар по авторитету советского руководства нанес конфликт с Югославией, фактически персональное политическое столкновение между Сталиным и Тито. Начавшись с весны 1948 года, к 1949 году этот конфликт достиг особого накала. Одним из его последствий были решительные действия Сталина по отношению к восточно-европейским сателлитам. С 1949 года начался новый этап развития этих стран, ознаменованный наиболее открытым и прямолинейным вмешательством СССР в их внутренние дела, ужесточением жесткого контроля и подчинения[222]. Частью этого курса было инициирование Сталиным кампании против «врагов» в руководстве социалистических стран. При помощи советников из Москвы готовилось дело о разветвленной «шпионской организации» под руководством бывшего министра внутренних дел Венгрии Л. Райка. В сентябре 1949 года Райк был осужден к смертной казни. В декабре 1949 года после длительной фабрикации обвинений (вновь при помощи советников МГБ СССР) был казнен бывший секретарь ЦК компартии Болгарии Т. Костов. Сталин внимательно следил за этими делами и фактически санкционировал как их фальсификацию, так и смертные приговоры[223]. Судебные процессы над Костовым и Райком стали сигналом для новых аналогичных арестов в Польше, Румынии, Чехословакии, Албании. Одним из звеньев этой цепи, несомненно, было так называемое «ленинградское дело» в СССР, по которому в том же 1949 года была арестована группа высокопоставленных руководителей в Москве и в регионах.
Очевидно, что одной из важных причин этих аппаратных чисток был своеобразный «югославский синдром», стремление предупредить любые проявления неповиновения и ужесточить номенклатурную дисциплину. Пережившие эти репрессии руководители стран восточного блока оказались в полной зависимости от Сталина. Именно этот слой лидеров сохраняла свои позиции до начала «десталинизации», сигнал о которой поступил из Москвы от наследников Сталина. В советском высшем руководстве после ареста «ленинградцев» и очередной перетряски Политбюро также окончательно сформировалась та группа соратников Сталина, которая в целом сохраняла свои позиции вплоть до смерти диктатора. «Ленинградское дело» оказалось последней чисткой в сталинском окружении.
