После Жданова
Даже если в последний период жизни А. А. Жданова отношения между ним и Сталиным, как полагают некоторые исследователи, действительно были испорчены, никаких признаков недовольства умершим соратником Сталин не проявлял. Жданова похоронили, как и положено было одному из советских вождей, по высшему разряду. 20 сентября 1948 года было принято постановление Совета министров СССР о сооружении на могиле Жданова у Кремлевской стены памятника, «соответствующего установленным там памятникам выдающихся деятелей партии и Советского государства». Изготовление памятника было поручено придворному скульптору С. Д. Меркурову, создавшему немало изображений самого Сталина[224]. Через месяц, 22 октября, было принято постановление Совета министров «Об увековечении памяти Андрея Александровича Жданова». Оно предусматривало сооружение памятников Жданову в Москве и Ленинграде, переименование его родного города Мариуполя в город Жданов, присвоение имени Жданова двум районам в Москве и Ленинграде, московской улице, ряду предприятий (в том числе одному из старейших российских заводов Сормовскому), Ленинградскому университету и т. д.[225] Даже бывшие соперники Жданова в этот период демонстрировали показательную осторожность по отношению к его наследию. 28 сентября 1948 года Г. М. Маленков направил Сталину, находившемуся в отпуске, телеграмму о судьбе двух помощников Жданова. Маленков предлагал назначить их на высокие посты заместителей заведующих отделом пропаганды и агитации и отделом внешних сношений ЦК ВКП(б). «Работники они квалифицированные и с порученной им ответственной работой в аппарате ЦК справятся», — дополнял Маленков. Сталин фактически согласился с этим предложением, передав вопрос на решение Секретариата ЦК[226].
Став приемником Жданова на посту заместителя Сталина по партии, Маленков, судя по документам, открыто не предпринимал шагов, которые можно было бы оценить как критику линии предшественника. Хотя, как и всякий новый хозяин, Маленков явно демонстрировал особую активность в наведении порядка в доставшемся ему наследстве. Заседания Секретариата и Оргбюро ЦК ВКП(б) под председательством Маленкова начали проводиться в точном соответствии с разработанными правилами работы этих органов. Маленков председательствовал на этих заседаниях и собственноручно подписывал протоколы[227]. По крайней мере, в первое время при Маленкове соблюдалась процедура предварительного утверждения на Секретариате повесток дня предстоящих заседаний Оргбюро. 26 июля по предложению Маленкова Оргбюро установило, что материалы по вопросам, включенным в повестку дня Оргбюро, должны представляться в Оргбюро за три дня до заседания. Ответственность за точное соблюдение этого правила возлагалась на заведующих отделами ЦК ВКП(б)[228]. Этими и другими подобными мерами Маленков поддерживал свою репутацию надежного администратора. Однако вряд ли их можно рассматривать как прямой вызов ждановским порядкам в аппарате ЦК.
Судя по ряду признаков, некоторое время после смерти Жданова не изменилось в худшую сторону и положение тех руководителей, которых можно было бы отнести к команде Жданова. Даже наоборот. 3 сентября 1948 года было принято решение о переводе А. Н. Косыгина из кандидатов в члены Политбюро и введении его в состав руководящей группы Политбюро — «девятки»[229] . Косыгин родился в Ленинграде и делал в этом городе карьеру под руководством Жданова. Таким образом, продвигая Косыгина, Сталин мог заполнять те пробелы в балансе сил в Политбюро, которые образовались в связи со смертью Жданова. Еще одним шагом в этом направлении были попытки Сталина расширить группу руководителей «второго уровня», которые, по крайней мере, потенциально, могли составить определенный противовес «старой гвардии». Характерной в этом отношении была политическая карьера А. Д. Крутикова.
По возрасту Крутиков, родившийся в самом начале 1902 года, был ровесником Маленкова. Однако его карьерный рост происходил куда менее успешно. Вступив в партию в 1927 году, он занимал мелкие должности в провинции, а в 1936–1938 годах был послан на учебу на экономическое отделение Ленинградского института красной профессуры. В Ленинграде он оказался в нужное время. Массовые аресты 1937–1938 годов расчистили место для коренной ротации руководящих кадров. Уцелевшим работникам быстрое продвижение по служебной лестнице обеспечивалось почти автоматически. Крутиков стал одним из «выдвиженцев террора». В 1938 году он был назначен заведующим отделом пропаганды и агитации одного из райкомов партии в Ленинграде. В том же году переведен в ЦК ВКП(б) на должность инструктора, а затем на должность заместителя наркома в Наркомат внешней торговли СССР, изрядно обезлюдивший в результате репрессий[230]. Хотя мы не располагаем точными доказательствами, можно предположить, что выдвижению Крутикова способствовало его несомненное знакомство со Ждановым, набиравшим силу в Москве. Резкое ухудшение состояния здоровья Жданова совпало с новым выдвижением Крутикова. Проработав десять лет в должности заместителя наркома (министра) внешней торговли, Крутиков попал в особую милость у Сталина. 9 июля 1948 года Сталин подписал постановление Политбюро о назначении Крутикова заместителем председателя Совета министров СССР и председателем Бюро по торговле и легкой промышленности при Совете министров. А. Н. Косыгину, ранее возглавлявшему это Бюро, было предложено сосредоточиться на работе министра финансов СССР[231].
Об обстоятельствах выдвижения Крутикова писал в своих мемуарах А. И. Микоян, занимавший в 1948 году пост министра внешней торговли. Микоян утверждал, что в 1947 году в разговорах со Сталиным он положительно оценивал своих заместителей по Министерству внешней торговли, в том числе Крутикова. «Через год Сталин неожиданно предложил Крутикова на должность заместителя председателя Совета министров СССР с возложением на него обязанностей, связанных с внутренней торговлей. Я резко возражал, убеждая Сталина, что он не готов для такой ответственной должности, что для этого надо ему еще поработать министром, но даже министром внешней торговли он сегодня не может еще стать, но через год это может быть реально […] Сталин со свойственным ему упрямством, несмотря на мои возражения, в июле 1948 года все же провел назначение Крутикова, даже не побеседовав с ним»[232]. Микоян объяснял это решение капризностью и упрямством Сталина. Однако это слишком простая трактовка сталинских расчетов. Через год уже сам Микоян будет заменен на посту министра внешней торговли другим своим заместителем М. А. Меньшиковым. Выдвижения Крутикова и Меньшикова были звеньями одной цепи. Сталин постепенно готовил замену или, по крайней мере, кадровый противовес старым членам Политбюро.
Составной частью этих манипуляций было продолжавшееся давление Сталина на своих соратников. Одним из объектов сталинского недовольства был прощенный Г. М. Маленков. Характерный эпизод произошел через два месяца после возвращения Маленкова на пост секретаря ЦК. В сентябре 1948 года на борту теплохода «Победа», прибывшего из США с армянскими репатриантами, произошел пожар. По версии МГБ, которую Маленков доложил Сталину, находившемуся в отпуске на юге, американцы подсыпали горючее вещество на пароход еще в Нью-Йорке. Сталин в ответной телеграмме сделал выговор Маленкову и потребовал искать среди репатриантов, плывших на пароходе, американских шпионов, главная цель которых — «поджечь [советские] нефтяные промыслы»[233]. Маленков, как обычно, был абсолютно послушен и оперативен. 13 сентября 1948 года он послал Сталину сообщение: «Вашу телеграмму о теплоходе “Победа” получил. Несомненно, Вы правы, что среди армянских переселенцев есть американские разведчики, которые произвели диверсию […] Сегодня же вместе со всеми друзьями примем меры и решение в полном соответствии с Вашими предложениями.
О принятых мерах незамедлительно доложим»[234]. Уже на следующий день Маленков докладывал об отправке в Баку заместителя министра госбезопасности Н. Н. Селивановского во главе группы из восьми ответственных сотрудников этого министерства, а также еще одной группы МГБ в Ереван. Оперативно принятым постановлением Совета министров СССР от 14 сентября была полностью и немедленно отменена репатриация в СССР зарубежных армян и воспрещен прием армянских переселенцев в Армению, откуда бы они не направлялись[235] .
