иностранным государствам»[265]. Важно подчеркнуть, что министр внешней торговли Меньшиков, сменивший Микояна, входил в состав этой комиссии на правах рядового члена. Все это свидетельствовало, что за Микояном сохранялись права куратора внешнеторговой деятельности. В добавление к этому 26 января 1947 года Микоян возглавил Бюро Совмина по торговле и пищевой промышленности[266].
В конечном счете действия против Молотова и Микояна отражали некоторые пределы личной диктатуры Сталина, о которых более подробно будет сказано далее. Старые соратники Сталина были важной составной частью системы, выполняли в ней жизненно важные функции. Более свободно Сталин чувствовал себя в отношении более молодых выдвиженцев. Очередной раз это продемонстрировало так называемое «ленинградское дело», оказавшее огромное воздействие на баланс сил в высших эшелонах власти в СССР.
«Ленинградское дело» и «дело Госплана»
Постоянные атаки Сталина против членов Политбюро, их личное и политическое унижение на фоне чисток 1930-х годов были сравнительно безобидными. Однако «ленинградское дело», в результате которого были физически уничтожены два высокопоставленных советских руководителя и немало функционеров среднего уровня, заставляло вспомнить о кровавых днях 1937 года. При помощи репрессий Сталин в очередной раз подавлял те «центробежные» тенденции в партийно-государственном аппарате, которые угрожали, по мнению вождя, его беспрекословной власти и жесткой иерархии существующей системы. Весь ход «ленинградского дела» и тесно связанного с ним «дела Госплана» свидетельствовал именно о таких мотивах этой новой кадровой чистки.
Толчком для очередного возбуждения сталинских подозрений послужил скандал, связанный с проведением в Ленинграде с 10 по 19 января 1949 года Всероссийской оптовой ярмарки. Это, на первый взгляд, политически нейтральное событие было проведено с нарушением одного из принципиальных постулатов сталинской системы — строгой иерархии в принятии решений. Хотя вопрос о проведении межобластных оптовых ярмарок для реализации излишних товаров обсуждался в союзном правительстве[267], конкретно ленинградская ярмарка была результатом «сепаратной» инициативы руководства Ленинграда, Совета министров РСФСР, во главе которого стоял выходец из Ленинграда М. И. Родионов, и секретаря ЦК ВКП(б) (тоже ленинградца) А. А. Кузнецова. Очевидно, что все эти руководители считали свои действия вполне правомерными и целесообразными. Очевидно также, что по существу они таковыми и были. Вся эта история не вызвала бы никаких вопросов, если бы в дело не вмешалась большая политика. 13 января 1949 года ничего не подозревавший о последствиях своего шага председатель Совета министров РСФСР Родионов направил в ЦК ВКП(б) на имя Г. М. Маленкова обычную рутинную информацию о ходе ярмарки. Однако Маленков придал делу неожиданный поворот. Записку Родионова он разослал дальше со следующей резолюцией: «Берии Л. П., Вознесенскому Н. А., Микояну А. И. и Крутикову А. Д. Прошу Вас ознакомиться с запиской тов. Родионова. Считаю, что такого рода мероприятия должны проводиться с разрешения Совета министров»[268]. Пока мы не знаем, каким образом, кем и с какими комментариями информация о ленинградской ярмарке была доложена Сталину. Несомненно, однако, что сам факт организации ярмарки без согласования, в результате «сговора» группы руководителей не мог не вызвать у Сталина недовольство. Не исключено, что сообщение о ярмарке соединились на столе у Сталина с другими компрометирующими материалами. Так, Сталину поступали сигналы о подтасовках во время выборов нового руководства на конференции ленинградской партийной организации, состоявшейся в конце декабря 1948 года[269].
Отражением недовольства Сталина было неожиданное решение Политбюро от 28 января 1949 года о создании Дальневосточного бюро ЦК ВКП(б). Руководителем этого бюро назначался А. А. Кузнецова. Соответственно, предполагалось его освобождение от обязанностей секретаря ЦК ВКП(б)[270]. Это решение в конце концов не состоялось, бюро по Дальнему Востоку вообще не было создано. Однако постановление о перемещении Кузнецова ясно свидетельствовало о твердом намерении Сталина убрать его из ЦК. Не исключено, что со скандалом вокруг ленинградской ярмарки было связано также должностное понижение А. Д. Крутикова, который в качестве заместителя председателя Совета министров СССР курировал вопросы торговли. 7 февраля Крутиков 40 минут провел в кабинете Сталина[271]. В тот же день было оформлено постановление Политбюро об освобождении Крутикова от обязанностей председателя Бюро по торговле при Совете министров СССР и заместителя председателя Совета министров СССР[272].
После нескольких недель колебаний и неопределенности в судьбе руководителей, причастных к организации ярмарки в Ленинграде, наступил решающий поворот. Поздно вечером 12 февраля в кабинете Сталина собралась руководящая группа Политбюро (Молотов, Берия, Маленков, Микоян, Вознесенский, Булганин, Косыгин), к которой некоторое время спустя присоединился Ворошилов. На это заседание были вызваны также первый секретарь ленинградского обкома и горкома партии П. С. Попков и председатель ленинградского горисполкома П. Г. Лазутин, председатель Совмина РСФСР М. И. Родионов и либо его заместитель В. И. Макаров, либо министр торговли РСФСР М. Макаров (в журнале регистрации посетителей кабинета Сталина не указывались инициалы)[273]. Заседание длилось 1 час 20 минут. Как видно из последующего решения, о котором будет сказано далее, участники ярмарочной истории были сурово осуждены. Судя по всему, именно тогда в кабинете Сталина Н. А. Вознесенский, чтобы отвести от себя подозрения, заявил, что в 1947 году Попков обратился к нему с просьбой «шефствовать» над Ленинградом. Это признание Вознесенского, видимо, еще больше разозлило Сталина. В постановлении Политбюро, принятом 15 февраля 1949 года[274], факт сепаратной организации ярмарки, стремление ленинградских руководителей проводить «закулисные комбинации» «через различных самозваных «шефов» Ленинграда вроде тт. Кузнецова, Родионова и других», а также предложение Попкова Вознесенскому о «шефстве» были поставлены в один ряд. Против ленинградских руководителей и их покровителей были выдвинуты серьезнейшие политические обвинения:
«Политбюро ЦК ВКП(б) считает […] что у тт. Кузнецова А. А., Родионова, Попкова имеется нездоровый, небольшевистский уклон, выражающийся в демагогическом заигрывании с ленинградской организацией, в охаивание ЦК ВКП(б), который якобы не помогает ленинградской организации, в попытках представить себя в качестве особых защитников интересов Ленинграда, в попытках создать средостение между ЦК ВКП(б) и ленинградской организацией и отдалить таким образом ленинградскую организацию от ЦК ВКП(б)».
Действия этой группы сравнивались в постановлении с действиями Г. Е. Зиновьева, возглавлявшего ленинградскую партийную организацию в 1920-е годы и превратившего ее в центр оппозиции. Учитывая, что Зиновьев, наряду с Троцким, считался самым одиозным врагом Сталина, такие обвинения выглядели особенно зловеще. Постановлением от 15 февраля Родионов был снят с поста председателя Совета министров РСФСР, Попков — с поста первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), Кузнецов — с поста секретаря ЦК ВКП(б). Взыскание было объявлено также Вознесенскому, который «хотя и отклонил предложение т. Попкова о “шефстве” над Ленинградом, указав ему на неправильность такого предложения, тем не менее все же поступил неправильно, что своевременно не доложил ЦК ВКП(б) об антипартийном предложении “шефствовать” над Ленинградом, сделанном ему т. Попковым». 22 февраля Маленков провел в Ленинграде объединенный пленум Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), на котором Кузнецов, Родионов, Попков и второй секретарь ленинградского обкома Ф. Я. Капустин были обвинены в принадлежности к антипартийной группе[275].
Исправляя проект постановления Политбюро от 15 февраля, Сталин собственноручно вписал в него слова о том, что Вознесенский указал Попкову на неправильность его предложения о «шефстве». Такую приписку в сложившихся обстоятельствах вполне можно было трактовать как желание несколько смягчить обвинения против Вознесенского. Однако для соратников Сталина было очевидно, что позиции Вознесенского пошатнулись. И для того чтобы закрепить этот успех, недоброжелатели Вознесенского предприняли ряд акций, дискредитирующих его в глазах вождя.
Отличавшийся своеобразным прагматизмом Сталин, терпел своих соратников до тех пор, пока видел
