границу под угрозой расправы с пассажирами имел место в СССР в 70—80-е годы прошлого века, не следует, однако, трактовать эти действия как «проявление политической оппозиции в СССР».
Как отмечал по этому поводу доктор юридических наук М.П. Киреев, криминологический анализ попыток захвата авиалайнеров показывает, что более 70% захватов преследовали корыстные цели, в том числе около 25% из них совершались уголовниками, в том числе и в целях сокрытия за границей за ранее совершенные преступления; более 20% осуществлялись психически больными
лицами, и только примерно 10% «террористов» имели ту или иную «политическую» мотивировку своих преступных действий [13].
15 июня 1970 г. Управлением КГБ в ленинградском аэропорту была пресечена попытка угона «Ан-2» из Ленинграда в Швецию группой из 16 «израильских отказников» во главе с Э. Кузнецовым и М. Дымшицем — одна из первых акций воздушного терроризма в СССР, получившая широкую известность в стране и в мире. Это была одна из поистине «политически мотивированных» акций терроризма. Исторической правды ради необходимо сказать и о том, что участникам группы удалось установить предварительно связь с израильскими спецслужбами, которые настоятельно рекомендовали не предпринимать столь авантюрной акции, чреватой многими непредсказуемыми последствиями.
В декабре 1970 г. участники группы были осуждены Ленинградским городским судом (смертная казнь Э. Кузнецову, о котором мы уже рассказывали читателю ранее, и М. Дымшицу была заменена максимальными сроками заключения. Но уже в 1979 г. три участника группы были обменяны на советских граждан, арестованных в США) [14].
К внешним источникам террористической угрозы мы еще вернемся, теперь же отметим, что наибольшую известность в то время в СССР получил захват и угон в Турцию 15 октября 1970 г. при вылете из аэропорта Батуми самолета «Ан-14», при котором террористами была убита стюардесса Н.В. Курченко [15].
13 ноября того же 1970 г. последовал угон самолета «Л-202» в Турцию; террористы вновь не были выданы, а 13 ноября была предпринята попытка еще одного захвата самолета...
В этой связи не только шло совершенствование механизмов обеспечения безопасности полетов гражданской авиации, но и впервые 3 января 1973 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР были криминализированы деяния по захвату воздушного судна (введение статьи 211—3 в Уголовный кодекс РСФСР и аналогичных статей в уголовные кодексы других союзных республик).
Наряду с территориальными органами КГБ СССР, призванными не допускать подготовки захвата воздушного судна, последним защитным «рубежом» обеспечения безопасности авиации являлись подразделения Комитета на транспорте.
Однако следует сказать и о том, что отдельные трагические события — ЧП с человеческими жертвами, аварии и катастрофы, не только воспринимались общественным мнением как возможные террористические акции, но и расследовались соответствующим образом.
Так, весной 1968 г. мощный взрыв унес жизни около 100 жителей г. Кирова (он явился следствием нарушения правил безопасности).
25 февраля 1977 г. вспыхнул пожар в ныне демонтированной крупнейшей столичной гостинице «Россия», трагическую роль в котором также сыграл пресловутый «человеческий фактор» и нарушение элементарных правил безопасности.
Однако понятно, сколь трагически такие происшествия воспринимались населением, даже не являясь следствием целенаправленных преступных деяний. Поэтому предупреждение всевозможных ЧП, в том числе техногенного и «антропогенного» характера, то есть вследствие неправильных действий человека, персонала, также являлось одной из повседневных задач чекистов.
Да, подобная система профилактики по временам давала трагические сбои, приводившие к авариям и катастрофам с человеческими жертвами. Но на каждое такое ЧП приходилось более тысячи предупрежденных происшествий.
И тем не менее в 70—80-е годы в СССР происходило до 100 «криминальных» взрывов в год! В подавляющем большинстве случаев — без человеческих жертв! И — без преступных намерений, а вследствие неосторожного обращения с боеприпасами, материалами, небрежного их хранения, нарушения правил безопасности.
И — буквально единицы!! — умышленных преступных деяний...
11 сентября 1973 г. террорист-смертник осуществил подрыв взрывного устройства у Мавзолея В.И. Ленина на Красной площади.
В 1976 г. ранее трижды судимый В.Г. Жвания организовал 3 взрыва в Тбилиси, Сухуми и Кутаиси (осужден в 1977 г.). В том же году взрыв также был организован в г. Баку (Азербайджанская ССР).
Хотя имели место случаи взрывов и в других городах —
Свердловске, Москве, — в результате которых даже имелись человеческие жертвы, хотя, как оказалось в результате расследований, они не имели характера терроризма.
В 70-е годы, по-видимому, не без влияния сообщений отечественных и зарубежных СМИ, стал несколько меняться характер террористических проявлений, даже в попытках захватов и угона за рубеж самолетов, вместо огнестрельного оружия все чаще стали появляться и применяться самодельные взрывные устройства (СВУ).
Переходя к тактике применения «слепого», то есть деперсони-фицированного, «безадресного» терроризма, его организаторы и исполнители рассчитывали посеять страх и панику среди населения, вызвать его недовольство политикой и действиями органов власти.
Нередко подготовка подобных деяний сопровождалась анонимным выдвижением «политических» и иных «требований».
Органами КГБ проверялись также версии возможной причастности зарубежных спецслужб и антисоветских организаций, в том числе связанных с разведками, эмигрантских организаций к террористическим акциям на территории нашей страны. И для подобных подозрений имелись необходимые оперативные данные — косвенная связь с одной из них группы некоего С. Затикя-на впоследствии была установлена следствием.
Для комплексного решения задач борьбы с терроризмом в сентябре 1977 г. в КГБ был образован Центральный научно-исследовательский институт специальных исследований (ЦНИИСИ, известный также как Институт криминалистики КГБ). В институте имелась взрывотехническая лаборатория, на базе которой позднее был создан отдел, в функции которого входят обнаружение, обезвреживание и исследование взрывных устройств [16].
В январе 1977 г. произошли самые громкие — ив прямом, и в переносном смысле слова, террористические акции.
8 января 1977 г. около 6 часов вечера три взрыва произошли в Москве: 2 в районе Красной площади на улице 25-го Октября (ныне Никольская), 1 в метро, жертвами которого стали 7 человек, а около 40 получили ранения.
В тот же вечер во все органы КГБ ушла следующая шифро-телеграмма:
«8 января с. г. во второй половине дня в Москве неизвестными лицами (лицом) произведены 3 взрыва большой разрушительной силы: в Московском метрополитене (на станциях «Измайловская» — «Первомайская»), на улице 25 лет Октября (площадь Дзержинского, Красная площадь). Имеются жертвы.
Необходимо задействовать весь оперативный состав, все силы, средства и другие возможности органов и войск госбезопасности для быстрейшего обнаружения преступников.
Разыскные мероприятия осуществлять не только по имеющимся и поступившим сигналам, но и вести их широким фронтом на обслуживаемых и не обслуживаемых КГБ объектах, в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и жилых массивах, исходя из того, что преступники могли изготовить взрывные устройства и по месту жительства.
При розыске четко определить категории лиц, среди которых в первую очередь необходимо вести розыск. Особое внимание следует уделить поиску среди экстремистски настроенных националистов, лиц, высказывающих террористические и диверсионные намерения, принимавших меры к незаконному приобретению взрывных веществ, ранее судимых за особо опасные государственные преступления, профилактированных органами КГБ и др.
