уже очень давно. Осика только подтвердил их. Я весьма ясно почувствовала, что ведение следствия мне не по силам. Новый элемент – фотографии Дерчика, этот шантаж, Репа со своим конюшим, ломжинская мафия, таинственный человек извне, связь Замечека со всеми этими делами, Карчак – Господи помилуй, для меня это слишком! Я испугалась, справится ли с этим вся варшавская полиция!
Зигмусь Осика смотрел на меня с предсмертной тоской и отчаянно домогался инструкций касательно дальнейшего поведения. Он вылез из общаги через окно и тайно примчался сюда, но ему все время кажется, что за ним кто-то следит. Он не знает, возвращаться ли ему, не знает, как вернуться, что делать дальше, а в пять утра ему начинать работу, подводить он никого не хочет, потому что работу свою любит. Так что теперь делать?
Идея возникла у меня немедленно, может, и странная, но наверняка безвредная. Я потребовала у Моники что-нибудь вроде пончо. Пончо не было, зато пригодился плащ, точнее, накидка от дождя с капюшоном. Я одолжила также парик ее тетки естественного, то есть седого, цвета. Осике я пока велела молчать, держать нос морковкой, а в нужный момент рассказать все полиции. Нужный момент и нужное место полиция выберет сама, чтобы не подвергать его лишней опасности. А пока что он обязан следить, слушать и не подвергать опасности жизнь и здоровье.
Моника была высокая, Зигмусь Осика – небольшой, в пелерине-дождевике он выглядел как черный призрак в одеянии со шлейфом. Из-под капюшона виднелись седые локоны. Мы вывели его под руки вместе с Моникой, и я сама готова была бы поклясться, что это ее тетке стало плохо. Подозрительных фигур, прячущихся поблизости, мы не заметили, я проверила, не едет ли кто за нами. Осика вышел там, где нужно, уже без накидки и парика, и пробрался на территорию общаги, как я надеялась, без приключений.
– Ужас какой, – сказала Моника на обратном пути. – И какое отношение ко всему этому имеет Завейчик, ведь два убийства… я ничего не понимаю. Кто-нибудь распутает это дело?
– Сегодня вышли на свет Божий всякие разные вещи, – утешила ее я. – Вы только про это никому не говорите, на всякий случай. Сейчас я сама устрою все доносы, мне страшно интересно, что из всего этого выйдет…
Спокойный вечер окончился тем, что любимый мужчина вылетел из дому, поскольку сенсацию насчет фотографий Дерчика он оценил весьма и весьма серьезно. Шансы услышать продолжение появились у меня только в понедельник.
В полдень я услышала горячие похвалы в адрес Еремиаша.
– Головастый мужик, – сказал с уважением Януш. – Он устроил все еще вчера вечером. Этого паренька, Янчака, действительно запер на ключ в ветеринарной лечебнице, а сам пошел в общежитие, нашел Мартина Дальбу и взял у него шприц. Притворился, будто ищет спирт, который якобы кто-то у него украл, и провел следствие среди пареньков. По-моему, никто не сориентировался, какой парень ему на самом деле был нужен, то есть человек сделал всю работу за Юзю Вольского. Этот Дальба ему признался во всем, даже шприц отдал с облегчением, а кроме того, сказал, что знает тех двоих, что выводили коней. Один из них бросил шприц на землю – Дальба как раз его и поднял, – а второй забрал шприц с собой. Мы еще не знаем, что тот, второй, со своим шприцем сделал, мог ведь бросить в огонь в кузнице – и привет. Это одноразовые шприцы, пластиковые…
– Надо спросить в кузнице, не заходил ли кто из конюшен, – посоветовала я.
– Семь человек. В том числе подозрительный.
– Погоди, когда Еремиаш пошел в общежитие, Осика там уже был? Вальдемар поехал с Янчаком гораздо раньше. Зигмусь успел вернуться?
– Нет, он вернулся во время скандала. Ему все сошло с рук, потому что поводов для крика там было сколько угодно: пара пьяных, девки какие-то, так что у Еремиаша была целая палитра возможностей. Он использовал эти возможности на большой! Шприц уже в лаборатории, может, сохранился хоть маленький след. Дальба этот не дурак, детективы читает, держал шприц за иглу, немного смазал отпечатки, пока всовывал шприц в карман, но что еще ему оставалось делать? И так поступил разумно, потому что, когда поднимал шприц, не понял еще, что случилось.
– Сообразительный парень, – похвалила я и решила уговорить Вонгровскую, чтобы она посадила его на хорошую лошадь.
– Что же касается этих снимков, они могли бы оказаться бесценными, да дело плохо, – продолжал Януш по собственной воле, без всякого нажима с моей стороны. – Дерчик был разведен и жил сразу в трех местах. Частично у родителей, частично у бывшей жены, его вещи там еще оставались, а частично у своей невесты. Обыски мы стали делать еще вчера, в двух квартирах ничего не нашли, а в третьей нет хозяйки. С прошлой недели она в отъезде, неизвестно где, но мы не будем ждать ее возвращения. Есть опасения, что снимки он носил с собой, собирался их как раз продать, и, конечно, убийца все забрал. Но может быть, остался негатив.
– Пленка тоже могла быть с ним…
– Он что, и правда был таким кретином?
– Нигде не сказано, что не был. А у него вообще фотоаппарат был?
– Был, очень маленький, японский. Жена показала, что он хвастался перед ней чем-то похожим на кожаный портсигар. Она вообще не поняла, в чем дело, но он ей говорил, что в такой мелочи иногда могут таиться большие деньги и что она еще пожалеет, что с ним разошлась. Это было вскоре после развода, в прошлом году.
– Не знаю, как выглядит пленка из такой игрушки, но, наверное, она маленькая?
– Кассета похожа на автомобильный предохранитель.
– Ну, тогда он мог сунуть ее куда угодно. Спрятать в макаронине. Я даже представить себе не могу, как такое можно найти.
– Что трудно, то трудно…
– А сам фотоаппарат вы нашли?
– Нет. О нем мы лишь от свидетелей знаем, его не только жена видела.
– Ну тогда он пропал безнадежно. И лошади Дерчика не любили…
– А какое это имеет отношение к делу?
– Если бы его любили лошади, он мог спрятать его где-нибудь в конюшне.
– Поищем и в конюшне, хотя ты, наверное, права. Но есть еще надежда, что эта его невеста что- нибудь новенькое скажет, когда приедет. Пока она совершенно неуловима.
– Оставь в покое Дерчика, эта тема меня угнетает. Говори, что дальше.
– Я и сам пока не знаю что. За Альбиняком поехали в ту деревню, может, сразу найдут и привезут еще сегодня, а может, черти его куда-нибудь занесли.
– А Карчак?
– Я другими вопросами занимался и еще не знаю, что он показал. Потерпи до вечера.
– А Метя?
– А Метя как раз в работе…
Показания Карчака мне предоставили. Он добровольно пришел, как он сам сказал, со страху. Действительно, с бегов он уехал вместе с Завейчиком, он должен был забрать свой автомобиль. Это дело самым дурацким образом совпало с бегами, поэтому он выскочил из ворот, собирался поймать какое-нибудь такси, что в эту пору было занятием безнадежным, и увидел, что как раз едет Завейчик. Карчак и встал на проезжей части прямо перед ним, чтобы Завейчик его обязательно заметил. Завейчик притормозил, но крикнул, что очень спешит, и Карчак прыгнул в машину, что называется, на ходу. Сразу же после этого Завейчик перестал торопиться, но потом вдруг заторопился снова, и Карчак сориентировался, что Завейчик просто едет вслед за какой-то машиной. Слежку устроил. Машиной этой был «мерседес». Карчак жизнь знает, потому запомнил номер этого «мерседеса» – ведь никогда не известно, на что это может пригодиться: WAL 2214.
По дороге Завейчик приоткрыл тайну, дал понять, что этот в «мерседесе» едет на какую-то важную встречу. Карчак не понял, то ли Завейчик хочет увидеть, с кем именно тип из «мерседеса» собирается встречаться, то ли хочет только увидеть место встречи. Из бормотанья Завейчика можно было сделать вывод, что ему будет достаточно адрес узнать. Несколько раз, чистым польским языком и совсем недвусмысленно, Завейчик дал понять, что вот-вот выгорит самое прибыльное дельце в его жизни. Карчак
