телефону?
– По телефону. Звонят двум единицам, из которых одна – трехмерная…
– А вторая что, плоская? – удивилась Гонората.
– И ты, гадюка, против меня!…
– Метя, говори как-нибудь пояснее, без этих красивостей и метафор, – потребовала Мария. – И так уж от твоей математики в башке каша!
У меня не хватило терпения ждать, когда Метя выберется из своих красивостей.
– Я догадываюсь, что твоя трехмерная единица состоит из трех человек, и эти трое – ломжинские мафиози, – подсказала я. – А больше тройного я ничего не знаю, кроме одеколона. Это им он звонит?
– Мой поклон тебе! – воскликнул Метя. – Шапку долой! За твое здоровье!
– А тот, второй, это кто?
– А тот, второй, это Бялас.
– Суть вещей в том, чтобы узнать, зачем он им звонит, – сказала Мария. – Он спрашивает, что будет, или говорит, что должно быть?
– Вы обе омерзительно умные, и я никакой сенсации не вызову, вы за меня все договариваете! – выругал нас Метя с обидой. – К черту такие доклады! Я буду говорить или вы?
– Ты! А мы молчим и слушаем.
– Так вот, звонки идут в обе стороны. Мафиози он советует, кого им подкупить и за каких коней платить, а от Бяласа он узнает, что они с Сарновским собираются делать. И тут появляется необычное и нетипичное явление, поскольку Бялас ему не врет и говорит всю правду. Иногда его поправляет номер второй и что-то там велит, то есть Бяласа поправляет. Но очень редко.
– И это делает номер два. Ты его знаешь?
– Только в лицо, и то слабо. Я его два раза видел издалека, а один раз он промелькнул у меня под самым носом. Но я знаю, как его фамилия. Его знает номер один, которого я очень хорошо знаю, и временами он делится со мной сведениями. Если учесть, что в начальной школе я учился с Рыбинским, а Бялас хоть немного, да считается с Рыбинским, то…
– Рыбинский тебе говорит то, что касается его конюшни?
– Вот именно. Я всегда бы выигрывал, если бы они имели хоть малейшее представление о своих и чужих лошадях. Это еще не конец. Есть такой второй, еще один…
– Это, случайно, не третий номер? – подсказала Гонората.
– Номер третий, да! Третий номер, – во всех остальных отношениях, кроме бегов, нормальный тип, недавно мне признался, что он обнаружил существование особого связного. Я думал, что он имеет в виду номер два, но оказалось, что ничего подобного, есть еще и номер четыре. А этот контактирует непосредственно с Замечеком, Болеком и Репой, причем хуже всего достается, кажется, Репе. Он, этот четвертый, тоже спрашивает и тоже дает инструкции. Оба номера знают друг друга, но это знакомство скрывают, а я раз подслушал, как они обговаривали вопрос с Дерчиком. Они не так чтобы много сказали, но умственно развитому человеку этих намеков за глаза хватит. Дерчик слишком много обо всех знал, собирался рассказать то, что знает, а тогда Василя сняли бы с должности. Из чего следует, что должность у него есть. Малиновский знает о его существовании и говорит, что его боятся, но никто не знает, кто это.
– Крестный отец, видимо, – предположила Мария. – Держит в руках беговые дела и, наверное, иногда ворочает и мозгами, раз поставил на лошадей Дерчика.
– И кроме того, у него есть какая-то шпана, которую он использует для наказания непослушных, – дополнил Метя. – И всех этих граждан я им на тарелочке поднес и с изумлением увидел, что никто про них не подозревал. Малиновский на них пальцем показать не мог, не тот уровень, он до таких не опускается. Зато он может прикинуть, кто Василь, он считает, что выбрать одного из четырех ему будет легче, чем одного из шестнадцати. Вы, может, заметили, что Гурка в этом сезоне не ездит, его в самом начале побили гориллы Василя. Он не выполнил их приказ. До меня конфиденциальными путями дошло, через Рыбинского, что об этом было велено всем сказать. Что, дескать, подарок от Василя за сотрудничество. Оповещали шепотом из уст в уста.
– И никто больше не хотел попасть в такой же переплет. Но ведь ты сам говорил, что это сотрудничество – дело добровольное, если кто не хочет, того не принуждают.
– Иногда принуждают, все зависит от того, в какой степени это нужно Василю. Он выигрывает не в каждом заезде, только в некоторых, но зато много. И больше всего он не хочет, чтобы его раскрыли.
– Эти номера, второй и четвертый, должны знать Василя лично, – задумчиво сказала я. – Кто-то ведь с ним должен лично контактировать, по телефону выигранных денег ему не передашь.
– Они так согласно показывали на Гарцапского, что, наверное, Гарцапский и есть этот знакомый, – сказал Метя. – Не знаю, что такое этот Гарцапский, я такого не знаю. А кто это?
– Один такой, – ответила я. – Ну хорошо, если бы Василь жил на Аргентинской и если бы Гарцапский именно к нему ехал, то все было бы очень просто. Годы полнейшей конспирации – и вдруг провал на голом месте…
Все трое потребовали от меня подробностей. Я рассказала о Завейчике и Карчаке. Пока я рассказывала, мне пришло в голову, что неосторожности этих людей можно даже и не удивляться. Они же ничего не знали о Карчаке, который ехал на такси в сторону Саской Кемпы. Гарцапского от Карчака отделял Завейчик в своем «фольксвагене», а если бы Карчак не намеревался войти в это прибыльное дельце Завейчика, номер «мерседеса» ничего ему не дал бы. Завейчик, наверное, сделал какое-то открытие, раз его убили, вопрос только, где он это открытие для себя сделал, на Аргентинской или где-то в другом месте. Убили его в собственном доме…
Мы размышляли над этим вопросом и допивали шампанское. С Карчаком – вопрос чистейшего случая, может быть, даже странно, что все так долго оставалось в тайне, ведь люди знают друг друга, иногда сталкиваются в самых неожиданных местах, а тайна, которая известна более чем одному человеку, перестает быть тайной. В любой момент кто-нибудь там мог кого-нибудь узнать. Василь старательно маскировался, хотя дезавуировать грозило ему всего лишь потерей положения на работе. Интересно, что у него за должность…
– Дурак он, что ли, этот Василь? – заметила Гонората. – Этот номер с лошадьми и снотворным – уж такая глупость… Жокеи взбунтовались, ну и что, он не мог переждать?
Мария покачала головой.
– Он совсем не такой глупый. Еремиаш случайно оказался дежурным ветеринаром. Они поменялись с тем, кто должен был дежурить. А без Еремиаша все сошло бы, как в прошлом году, помните? Гведон был первым фаворитом в потрясающе важном наградном заезде, и он остался сзади. Кричали, что он болен, но никакой болезни не нашли, кончилось трепом, что мягкий турф не для него. И теперь получилось бы точно так же.
– Я не знаю, Василь это или нет, – подхватила я. – Это могла скомбинировать и ломжинская мафия по своей инициативе. Метя, они действовали не только по указке Василя. Они ведь и сами что-то предпринимали, правильно? Что он говорит, – этот твой номер, как его там?
– Разумеется, – что сами по себе. Василь разрабатывал планы только на некоторые заезды.
– Свидетельствует о немалом уме. Единственной изрядной глупостью было убийство Дерчика. Василь оказался в опасности, а Завейчик, можно сказать, сам ему палец в рот положил.
– Разве что Завейчика ограбил и убил случайный бандюга, который видел, как тот брал из кассы жирный куш.
– Тогда бандит должен был за ним ехать. А за ним на самом деле ехал Карчак.
– А за Карчаком бандит…
– Да ведь деньги он взял на бегах! А Карчак говорит, что с бегов за ними абсолютно никто не ехал. Еще никто в такое время с бегов не уезжал. Нет, мне кажется, что Завейчик раскрыл Василя и за это поплатился жизнью.
– А тогда я настаиваю, что Василь сошел с ума, – сказала решительно Гонората. – Он себе преспокойно мошенничал и вдруг ни с того ни с сего убил Дерчика, убил Завейчика и еще вдогонку отравил коней! Спятил, не иначе.
– Дерчик напугал его шантажом, – напомнила я. – Никак не могу смириться с тем, что пропали его
