– Зом… мер… фельд, – с трудом разобрала я надпись на карте. – Посмотри ты, может, лучше прочитаешь.
Алиция наклонилась над картой.
– Когда-то я умела пользоваться двумя лупами… Вот так. Ага, правильно – Зоммерфельд.
– Что это значит?
– А я знаю? Летнее поле по-немецки. Погляди, вот тут что-то покрупнее написано, правда, не все слово, часть отрезана.
Мы принялись расшифровывать полустертую надпись какого-то более крупного населенного пункта. Оканчивается на «бург» или «берг». Тоже мне открытие! Сколько таких названий в немецком языке!
– Вторая буква в названии точно «р», – бормотала Алиция. – Впереди не хватает одной буквы.
Труднее всего было расшифровать середину слова, посередине протекала какая-то речка, буквы были размыты, чуть просматривались. Я выписала весь немецкий алфавит и принялась вычеркивать из него буквы, которые точно не подходили. Приемлемыми остались только «б», «о» и «у».
Хорошо знавшая немецкий, Алиция решительно произнесла:
– «Оэрг» и «Уэрг» исключаются, остается только «берг». «Ор»… «Гр»… Грюнберг! – радостно вскричала она. – Грюнберг, Зелена Гура!
– Думаешь?
Я дорисовала до слова недостающие буквочки, все подходило. Алиция смеялась от радости.
– Вспомнила, недалеко от Зеленой Гуры действительно есть Зоммерфельд. Принеси атлас, проверим.
Атлас подтвердил ее правоту. Атлас у Алиции был старый, довоенный, когда все эти земли еще принадлежали Германии. Естественно, все обозначения в атласе на этих землях сделаны были по- немецки.
– Выходит, наши карты представляют кусок Возвращенных Земель, отошедших к Польше после войны. Тогда моя РЕСЛА означает БРЕСЛАУ, наш Вроцлав! Надо же, а я уже собиралась искать в Африке и на Карибах! Возвращенные Земли…
Мы с Алицией замолчали и уставились друг на друга.
– И что? – спросила Алиция. – Есть идея?
– Столько идей, что не знаю, как с ними разобраться.
– Тогда подожди, давай еще почитаем мои записи, относящиеся к сороковым – пятидесятым годам. Куда же я положила свои календарики? Опять потерялись!
Общими усилиями отыскали календарики, и Алиция принялась расшифровывать свои записи. В виде вступления сообщила мне, что в те годы была очень молода. Это сообщение не показалось мне сенсационным. Зато следующее очень смахивало на сенсацию. А именно – оказалось, Мундя был знаком с баронским ординарцем!
– Откуда я об этом узнала – не помню, – рассказывала Алиция, – но факт этот тут у меня зафиксирован. Я тебе уже говорила, ординарец полковника был из силезских немцев, под конец войны попал в плен, но его быстро освободили, еще когда он работал по расчистке завалов разрушенной Варшавы. Уже тогда парень научился неплохо говорить по-польски, и после освобождения не захотел уезжать.
Алиция достала самый старый из календариков, но он оказался за пятьдесят шестой год, пришлось восстанавливать по памяти то, что происходило раньше, – знакомство с ординарцем, первую поездку в сорок восьмом году в поместье барона. В календарике за пятьдесят восьмой год она отыскала надписи, напомнившие ей о встрече с одним немцем.
Алиция рассказала, что этот немец искал в тех краях могилу матери, специально после войны для этого приехал на бывшие немецкие земли. Алицию послали на Возвращенные Земли для какой-то инвентаризации, а поскольку она хорошо знала немецкий язык, попросили быть переводчицей. Немец, вспоминала Алиция, разыскивал могилу матери по просьбе отца, и это показалось Алиции странным, ибо, во-первых, из его рассказов она поняла, – семья немца никогда не жила в тех краях, сам он был из-под Штутгарта, где его отец имел скорняжную мастерскую, а теперь куда-то эмигрировал. А во-вторых, мать не воевала, не могла она там погибнуть во время военных действий. Отец же немца, который якобы послал его разыскивать могилу своей матери совсем в чужих местах, – не в Штутгарте, а почему-то под Зеленой Гурой, так вот, этот отец эмигрировал куда-то, то ли в Америку, то ли в Австралию, а сына отправил искать могилу матери в Польшу.
– Отец был на войне, – рассказывала Алиция, заглядывая в свои записи, – и вроде он и похоронил мать в тех краях. Почему так получилось – не записано, а я не помню. Может, она какой санитаркой была на войне? А теперь пожелал поставить памятник на ее могиле, и для этого прислал сына аж с Канады… О, вспомнила! В Канаду эмигрировал!
– А Мундя здесь при чем?
– Я с ним тогда же познакомилась, через друзей по институту. С Гатей позже. И сдается мне, что уже тогда Мундя заинтересовался тем немцем, сыном скорняка. И еще от кого-то я узнала, что он разыскивает людей, вывезенных на расчистку развалин Варшавы, и интересуется немецкими картами.
– Это все у тебя записано?
– Нет, записано только про теткины часы, остальное вспомнилось, потому что меня тоже интересовали военнопленные, расчищавшие Варшаву, я ведь разыскивала ординарца полковника. О, вот запись про макет!
– Наконец-то что-то конкретное, – вздохнула я. – Читай.
– Если я буду читать, ты ничего не поймешь, – возразила Алиция. – Записано у меня так… отрывками, ассоциации понятны лишь мне.
– А ты попробуй, – настаивала я.
– Ботинки отдала в починку, – послушно прочла Алиция. – В четырнадцать староста. Жуткие заросли крапивы.
– Что все это значит? – не поняла я.
Алиция принялась толковать записанное:
– У меня была лишь одна пара ботинок, которые я отдала в починку, поэтому не могла пройти с тем немцем по лесу, грязно было, в четырнадцать часов мы разговаривали со старостой о могиле матери немца, потом отправились на кладбище, где я и увидела потрясающую крапиву…
– Да, ну и ассоциации у тебя… Ладно, не зачитывай, а по-человечески изложи то, что напомнили тебе твои давние записи. Так что с макетом?
– Был тогда у меня знакомый фотограф, – принялась рассказывать Алиция. – Фотоателье у него оборудовано было по последнему тогдашнему слову техники. Ты знаешь, фотография всегда была моим хобби, я с ним подружилась и часто пользовалась его оборудованием. У него же в ателье и макет свой сфотографировала. Помню, тогда фотограф устроил небольшую вечеринку у себя в ателье, возможно, я тоже немного выпила…
– Похоже на то! – осуждающе заметила я.
– …и принялась снимать что попало. Михалека, согнувшегося под непомерной тяжестью макета, там еще Мундя сфотографирован, еще какие-то незнакомые люди. Именно на этой пленке я и обнаружила вот это.
И Алиция постучала пальцем по карте. Отрывочные сведения стали постепенно складываться в логическое целое. Стало ясно, что и Михалек, и Мундя каким-то боком причастны к «Цыганке», но многое еще оставалось покрытым мраком.
– Рассказывай дальше, – теребила я подругу. – Постарайся придерживаться хронологии.
– Хронологически… Как раз в то время я несколько месяцев вынуждена была работать переводчицей, – вспоминала Алиция. – И вообще хваталась за всякую работу. Рисунки и фотографии для газет, например. Надо же, только теперь поняла, какая напряженная у меня была тогда жизнь. И благодаря своим многочисленным занятиям познакомилась со множеством людей. Мундя все то время ошивался поблизости. Тогда я не придавала этому значения, теперь придаю. И опять же только теперь понимаю, что его интересовали прежде всего немцы и журналисты… А это о чем же? Ага, вспомнила. Был такой случай. Какой-то парень принес в редакцию для Мунди карты. Одну я украла. Вот эту.
И она показала на немецкую штабную карту.
