закопала в пудре целлофановый мешочек и спрятала пудреницу обратно в косметичку. Потом прикрутила крышечку на место к непонятному предмету, – интересно, он мог быть барометром? – поднялась и вышла из спальни.
Я не помчалась за ней, осталась на своем посту. Надо было срочно решать, что делать дальше.
Забраться в дом никакой сложности не представляет. И не обязательно сейчас, можно и завтра, дождаться, когда Финетка уедет. Здесь ведь не запираются на десять замков. Правда, Финетка может сообразить, что это моих рук дело. Хотя нет, если бы меня опасалась, не оставила бы сейчас окна раскрытыми, я имею в виду – занавески бы задернула. А вдруг это ловушка? Хотя нет, Финетка вряд ли стала бы заниматься такими играми, она всегда действовала открыто и нагло.
Тут я увидела, как за углом дома осветилась трава – зажглось еще какое-то окно. Я осторожно подкралась туда, свернула за угол, и мы с Робертом чуть не столкнулись лбами. На выяснение отношений времени не было, я подняла голову, чтобы увидеть, из какого окна падал свет. Белое непрозрачное стекло. Ванная! За окном просматривался лишь нечеткий силуэт, то ли одевался, то ли наоборот. Вот силуэт исчез, окно погасло.
Мы таки успели увидеть Финетку, когда она вышла из дому в купальном халате, с полотенцем на плече.
– Пошла купаться на озеро, – шепотом прокомментировал Роберт.
Вот она, неожиданная удача! Выкрасть пакетик немедленно, вряд ли подвернется столь же удобный случай. Только неплохо было бы подбросить этой гетере что-нибудь взамен, вдруг спохватится.
Выходя из дому, Финетка зажгла свет на террасе. Тут лампа светила не столь ослепительно, как у главного входа, и в ее свете я пыталась отыскать что-то подходящее в своей сумке, высыпав ее содержимое прямо на террасу. А еще ругают женщин. которые таскают в своих сумках ненужные вещи! Когда-то, лет десять назад, у меня болел зуб, пришлось делать рентгеновский снимок больного зуба, и микроскопический негатив в малюсеньком целлофановом пакетике с тех пор так и завалялся у меня в сумке. Лучшей замены не придумать!
Из кармашка сумки я извлекла филателистический пинцет, он у меня всегда с собой. Затолкав как попало обратно в сумку все барахло, я сунула ее в руки Роберту. Сама же с зубом и пинцетом в руках направилась к двери. Роберт меня опередил. Он взялся рукой за ручку, и дверь открылась. Не заперта!
– Станешь на шухере! – приказала я сыну. – В случае чего дашь знать!
Вся операция заняла у меня не более минуты. Оказывается, пинцетом рыться в пудре намного сподручнее, чем пальцами, хотя операцию я на всякий случай проводила на полу, памятуя о том, как сама только что подглядывала в окно. Тут уж меня никто не подглядит, для этого пришлось бы голову сунуть в окно. Что за манера у этой Финетки всюду зажигать свет! Кажется, теперь в доме горели все лампы, какие есть.
Я тихо выскользнула из дома, закрыв за собой дверь. Роберт тут же материализовался из темноты.
– Все спокойно, объект купается, как я и говорил. С мостков, отсюда не видать. А оттуда не видать дом. Ну и как?
– Порядок, смываемся!
– Тогда ходу! С той стороны, где нет света. Раз уж ты что-то украла, лучше обойтись без рекламы.
Ночь я почти не спала. Восстанавливала в памяти малейшие детали аферы с розысками награбленного немцами имущества, припоминала все детали многочисленных слухов о Финетке и пыталась понять ее место и роль в шайке. Поскольку с Гатей и Мундей она была знакома еще задолго до встречи с последним ее женихом-скорняком, у меня получилось, что с ним она познакомилась по прямому указанию членов шайки. Скорняк не знал о ее роли, от него наверняка она все скрыла, теперь же, когда его не стало, могла действовать свободно. Даже занавески на окнах не спустила. Только вот зачем спрятала драгоценную пленку в пудру, а не просто в сумку? Боялась конкурирующей фирмы? Ведь кто-то же убил скорняка, не Финетка это сделала. Интересно, кто и когда станет рассматривать мой зуб?
Честно говоря, не такая уж это гениальная замена. Что на снимке зуб, а не карта, можно определить невооруженным глазом. К тому же зуб представляет собой негатив, карта – снимок, фотографию. Ох, стоило бы закопать в пудру более подходящий фальсификат, снимок какой-нибудь карты.
Роберт с семьей загорал у озера. Я оттащила сына в сторону.
– Послушай, у тебя есть какой-нибудь фотоаппарат?
– Есть, а что?
– Необходимо сделать малюсенькую фотографию, черно-белую.
– А что надо сфотографировать?
– Первую попавшуюся карту, фотографию надо уменьшить вот до таких размеров.
Я продемонстрировала украденный снимок и разъяснила задачу. Снимок был весь черный, с трудом можно было различить, что чернота не сплошная, а состоит из густого переплетения мельчайших и тончайших линий, образующих черный узор. Роберт задумался.
– Фотографию сделать не проблема, вот уменьшить… уменьшить раз в двенадцать придется. И надо поскорее все провернуть, а то она обнаружит твой зуб и по нему еще и тебя вычислит. Есть тут у нас знакомое фотоателье…
– Прекрасно. Тогда за дело!
С картой действительно проблем не оказалось, в газете нам подвернулась прекрасная рекламная карта, и получилась она превосходно. Как всегда, проблемы представляли чисто техническая и организационная стороны дела. Времени у нас было в обрез, ибо Роберт уезжал к себе завтра, чтобы не возвращаться под самый конец уик-энда, когда все шоссе будут забиты машинами. В понедельник он уже выходил на работу. Тереса же, как назло, решила на прощание свозить нас всех в знаменитый магазин Богоматери, мы просто не имели права уехать, не посетив его. А еще надо выкроить время на фотоателье.
К счастью, дорога в Мадонна Хаус проходила через Бэррис Бэй. Моей мамуле и моей невестке было все равно как ехать, невестка считала дни, оставшиеся до моего отъезда, и твердо решила в оставшиеся дни молчать и терпеть. Итак, по дороге мы заехали в фотографию. Владелец ее не удивился нашему заказу, возможно, решил, что мы в восторге от рекламы и хотим продемонстрировать на далекой родине достижения свободного рынка. Снимок он обещал сделать через два с половиной часа, правда, цена соответствовала срочности. Придется, видно, окончательно распроститься с намерением купить те чудесные туфли…
Мадонна Хаус и в самом деле оказался замечательный, глаза разбегались. Учитывая грозящее мне банкротство, я все-таки сдерживала аппетиты и на товары дороже одного доллара старалась не смотреть. Выйдя наконец из магазина, наша компания направилась к машине. Издали я увидела Финетку, которая оставила машину на стоянке и шла к магазину. Меня она не заметила. Войдет в магазин или нет? Вошла. Я догнала Роберта.
– Значит, так, сейчас к фотографу! Если снимок готов, едешь к Иоле. Не обращай внимания на то, что станет говорить Тереса. Навру, что меня пригласили в гости именно на это время.
– А у них никого не будет дома…
– Не беда, скажу, перепутала недели, договорилась на следующую субботу. Отмычка у тебя с собой?
– С собой. И булавка тоже.
– Баб оставляем у Иолы, а сами отправимся на боевое задание. Единственная возможность, в магазине Мадонны Финетка просто не имеет права не проторчать хотя бы полчаса.
Иола с мамой оказались дома, копались в своем садике. Выведенная из себя моей бестактностью, Тереса лихорадочно оправдывалась: она тут ни при чем, ее силой заволокли к ним, она просит ее извинить, минутку посидят и уедут. К счастью, мамуля восхитилась цветочками, которые высаживали хозяйки домика, что заставило совершенно забыть о моей бестактности, инцидент был исчерпан, дамы забыли обо всем на свете, а я подмигнула сыну, и мы незаметно смылись.
Как ни странно, польская отмычка прекрасно подошла к задней двери коттеджа Финетки. К сожалению, у меня не было больше свободного целлофанового пакетика. Не раздумывая, я вытащила из
