завидую пенсионерам: у них уже нет ответственности за будущее, и деньги пенсиона капают. Навстречу деду из подворотни у ночного клуба “WHO is WHO” трюхает с двумя фляжками Юрок, и я, впервые за все это время, удивляюсь природному изъяну – дедок, всемерно укрепляющий здоровье, и молодой мужчина Юра, всеми силами это здоровье уничтожающий, точно у него работа такая – наносить организму наибольший вред. Он нервно ждет, когда проедут машины.
– Салам! – с ненавистью от похмелья говорит он и ставит на пол фляги – одна с горячей водой для умывальника, другая с холодной для чая.
– У-удивительный вопрос! – смеюсь я. – Почему я водовоз?!
Мы платим ему за воду. Хватает на “мерзавчик”. Все, что есть в нашей будке, – микроволновка, приемник, маленький холодильник, раздвижной сервировочный столик на колесиках, телевизор, электрическая антенна, компьютер – все из его квартиры. Сопротивляться бесполезно. Да никто особо и не сопротивляется, все с интересом и якобы жалостью наблюдают за его падением, свершающемся на наших глазах. За маленьким холодильником приходила его мама, седая и красивая женщина с синяком под глазом. Я помог ей отнести его назад, в огромную сталинскую квартиру. В этой пустой квартире было жутко, и казалось, что в коридоре мелькают призраки репрессированных людей. Когда пришел через смену, холодильник снова был на стоянке.
С недоумением и печалью я вспоминаю стоящую в нашем деревенском серванте книжку Евгения Ракуши “Как становятся мужчиной” и смотрю, как бежит в соседний киоск его сын, мой ровесник, может, чуть старше – Юрий Ракуша, смотрю ему в спину, развожу руками и показно пожимаю плечами, чтобы кто- то невидимый увидел мое удивление и поразился вместе со мной. Наверное, он побежал сжигать ту самую бешеную энергию, которая помогла его отцу выжить в энкавэдэшных лагерях, родить и вырастить сына, а в девяностые, незадолго до своей смерти, написать трагичный роман “Люди и зоны”.
Был влажный и холодный вечерок начала февраля, когда позвонил Виталик. Торжественным шепотом он сообщил мне, что влюбился. Боже мой, одно и то же из года в год!
– Она на двадцать лет моложе меня, ты представляешь! – задыхался он.
Я усмехнулся вслух. Это правда глупо как-то и по-женски – меряться возрастами.
– Она из Воронежа, мы в поезде познакомились! – Он говорил так, будто она из Шри-Ланки. – Она сейчас у меня. Ее зовут Маша. Хотим прийти к вам в гости. Как вы?
Как мы? Беременная Юльдос кивает головой и показывает большой палец. Ну и я как-то начинаю возбуждаться.
Когда они вошли с холода, мне показалось, что воздух вокруг этой молоденькой девчонки серебрится, словно бы у нее лакированная аура и там сям вокруг тела и головы вспыхивают огоньки. Это была девушка с такой красивой фигурой, что на лицо не обращаешь внимания, не можешь обратить. Одета она была провинциально. Этот короткий пуховик с “мехами”, эти длинные сапоги с заклепками повсюду. Куцый пиджачок и коротенькая юбка, но было видно, что это не специально для того, чтобы подчеркнуть высокую грудь и длинные, стройные ноги, а потому, что девушка небогатая и этот костюмчик ей очень нравится, а он, наверное, единственный.
Она смущалась, хоть и не подавала вида. Больше молчала. А если и говорила, то какую-то “умную” подростковую банальность, говорила с взрослой, независимой интонацией в голосе.
Виталик сиял.
– О! У вас елка до сих пор стоит? Ну вы даете, класс!
Мы с Юльдосом растерянно посмотрели друг на друга. А что же мы ее не убрали до сих пор и даже как- то не особо обращали на нее внимания? Наверное, все “беременные” семьи какие-то рассеянные и живут по своему времени.
– С Новым годом, с новым счастьем! – засмеялся Виталик. – Давайте делать мохито!
– Мохито? Угу. – Я отвернулся.
– Я купил “Гавана Клаб”, лайм, мяты маловато. А мята есть, Юль?
– Ой, а я картошки наварила с сосисками, думала, водку будете…
– Я буду водку.
– Давай мохито, Вась?
– Тогда чистый ром и без мохито.
Девушка сидела на диване, сжав ладони коленями, и кончики ресниц ее подрагивали. У меня вздрагивает душа от такой картины. Юность живет на кончиках ресниц. Эти девушки и юноши могут быть какими угодно акселератами, бандюганами и проститутками, но на кончиках их ресниц пока еще живет нежная юность, именно там она покоится или вздрагивает в волнении.
– Поющие трусы, – кивнула Маша на экран.
Там пела девушка.
– Как-как? – Виталик с преувеличенным вниманием склонился к ней.
– Ну, такая девушка, которая не умеет петь, но богатый дядя есть, баблосы проплачивает, ротации ей делает на музтэвэ.
– Ну да, ну да. – Виталик прищурился на экран. – А это какой канал? На днях на тэвэцентре должны фильм по нашему сценарию показать.
Он сказал это равнодушно, будто их через день показывают, сорок лет мудаку.
Мы с Юльдосом сидели, нахохлившись, и так получалось, что изучали крутого сценариста Виталика и его необычную девушку, а все наши разговоры маскировали это. Виталик потом спросит, как она нам показалась, и будет слушать, развесив от счастья уши, словно сытый кокер-спаниель. И ведь видно, что он по-настоящему влюблен и счастлив. Я не представлял их рядом. Вот Даша ему подходила. Хорошая, взрослая девушка. Они были бы хорошей парой.
– А знаете, как еще называется мохито? – спросил я.
Юльдос задела меня ногой под столом.
– “Радость бармена”, потому что там можно столько всего намутить, что для рома уже не останется места.
Виталик усмехнулся.
– А мне нравится, – по-детски сказала Маша. – И журкает прикольно.
На какие-то минуты накрыл меня сладостный прилив опьянения, когда все люди кажутся родными, а ты сам себе видишься отменным удачником и успешным человеком, а если и не успешным, то успех точно ожидает тебя впереди, только надо немного потерпеть. И Юльдос беременная и будто бы подслеповатая без макияжа, и елка у нас классная, и вправду, будто Новый год-2, так серебрятся на стенах отражения “дождика”, синеют в зелени огоньки. В серванте портрет Юльдоса работы Виталика. Она, правда, не очень похожа, Виталик рисовал пьяным, но ему удалось передать ее характер и обычное настроение. И Виталик со своей девушкой обаятельные. Мы будем жить вместе, ездить с детьми отдыхать в жаркие страны и на страстные океаны.
– А вы знаете, друзья, в школу, где училась Юльдос, приезжала леди Диана, у нее даже общее школьное фото есть! – Я смотрю на Юльку с пьяным восхищением – невероятно, что эта девушка, моя жена, стояла рядом с Дианой.
А Юльдос смотрит на меня с неудовольствием и качает головой.
– С Новым годом, друзья! Выпьем! И неважно, когда он наступит, важно, чтобы он наступил! – Я посмотрел на всех алкогольным замутившимся взором.
Виталик влюбленно кивал головой, выпил, приятно звякнув кубиками льда в фужере. А потом позвал меня перекурить на площадке. Я чувствовал, что он будет много говорить мне всего.
– Правда, она похожа на Джин Сиберг? – Сигарета дрожала в его пальцах.
– А кто это?
– Актриса, которая играла в фильме “На последнем дыхании”. Она потом жила с Роменом Гари, и они оба покончили с собой… Я тебе рассказывал, нет?
Маша, конечно, совсем не была похожа на эту актрису, ну точно не Джин Сиберг, даже удивительно.
– Как ты умеешь так влюбляться, Виталь, я удивляюсь.
