– Ну хочется как-то почувствовать жизнь. Вот кажется, что она рядом, вот сейчас где-то здесь, как человек, проходит, и ты ее… В общем, вот так. Мне казалось, есть в Маше что-то чужое мне, то, что никогда не станет родным. А сегодня утром на вокзале она как-то что-то сказала, что-то хорошее, не помню что, в мою сторону, и я как-то сразу почувствовал, что-то глубинное есть в ней, мне очень близкое. Близость духа.
– А мне Даша нравилась, ты знаешь.
– Даша, Даша, – автоматически повторял он. – Но я сомневался в Маше. То, что разница такая, все. Наверное, постепенно, если оба хотят сближаться, прикасаться, общаться, встречаться… тогда, наверное, можно почувствовать, что это твой человек. И весь мой взрослый опыт тут ничто. Потому что он отрицательный и все. Ведь Бог недаром дал мужчине женщину, а женщине мужчину. Эта вечная тоска по потерянному раю. Каждая моя встреча с женщиной – попытка найти и собрать эти осколки рая. Даже сам не знал об этом… Машка – ну моя девчонка, которая, я бы хотел это, чтобы стала чистым листом новой и последней жизненной книги.
– Да-а…
– А поехали в “Рок-Вегас”? – Он с мольбой посмотрел на меня.
Это был наш любимый клуб когда-то, с более-менее человеческой музыкой, под которую и мы могли танцевать. И место хорошее.
– Сейчас, докурю, Виталь.
И вдруг я услышал, что он поет. Не может быть?! Он тихо пел:
– Она стояла в дверях.
Я услышал, как звонит служебный колокольчик.
И подумал: “Это, должно быть, рай или, может быть, ад”…
Неслыханно! Мне было и стыдно и забавно.
Потом она зажгла свечу, чтобы осветить мне дорогу.
Дальше по коридору я слышал голоса.
Мне показалось, что я услышал:
“Добро пожаловать в отель “Калифорния””.
Дул резкий ветер, больше похожий на осенний. И мусор летел, катился и шуршал, точно беженец. Казалось, Маше больно идти на таких длинных ногах, но приподнятый на затылке хвост бодро подпрыгивает. Виталик молодился, задорно толкал ее плечом и, пропуская вперед, двигал в попу тыльной стороной ладони.
– Наш район называется Лось-Вегас! – смеялся Виталик. – Здесь хорошо. Сосны. И зимой кажется, что мы в Енисейске. А летом пышные ивы, и на пруду катаются гондолы из ресторана. Дымок стелется над травой.
Это правда. Чего люди стремятся в центр? Стены, асфальт и несчастные деревца в чугунных воротниках. А здесь два пруда, один большой, другой поменьше. На маленьком есть таинственный остров, о котором немногие знают, он скрыт густым камышом. В былые времена мы ходили туда на шашлыки по трем бревнышкам. Я грузил на велосипед продукты, тюки со старыми одеялами, и шли, как партизаны. Здесь все вкуснее: и мясо, и овощи, и водка с пивом. Постепенно стихал шум кольцевой дороги, из темнеющего воздуха высовывались курчавые ветви, пышно поднималась трава, а ты будто бы проваливался все глубже, потом под ногами загорались звезды в болотце. И вся земля казалась единоличным утлым креслом. Казалось, еще немного, и нам не нужно будет возвращаться домой, на шумные, ярко освещенные улицы и крикливые дворы, мы прорвемся в другие сферы, где не будут чувствоваться усталые мышцы, где нет расстояний между людьми и они все близки друг другу.
Однажды из камышей к нам вылезла выдра, и я заорал от страха, но заорал таким басом, что получилось, будто от избытка храбрости...
– Ну что, ловим тачку, друзья? – Маше, видимо, холодновато было в этой короткой юбке.
Я посмотрел на Виталика. Его лицо дрогнуло. У меня в портмоне лежало шестьсот шестьдесят долларов и около тысячи рублями. Отвратительное сочетание цифр, нельзя такое хранить в кошельке. Но так получалось пока. Я начал понемногу копить на платные роды Юльдосу, на отдельную палату.
– Давайте тачку! – поддержал я. – Но в том районе такой пробак сейчас, давайте на метро доедем, а там пешком. Москву посмотришь.
– А пробка действительно нудная, – сокрушался Виталик. – Как я забыл!
До метро доехали на маршрутке.
– Машуль, а ты знаешь, кто Вася по профессии?
Мне показалось, что Виталик подсмеивается надо мной, хочется выставиться перед нею за мой счет или отомстить, что ли, за свои интимные монологи.
– Менеджер среднего звена! – сказала она, с вызовом глядя на меня своими светлыми глазами.
Юность часто бывает жестокой. Ведь Маше сейчас кажется, что у них-то все будет по-другому, и все они будут топ-менеджерами, ездить в кабриолетах, положа локоть на дверку, стоять с коктейльным бокалом на яхте.
– Он агроном! – с излишним пафосом заявил растерявшийся Виталик.
– В натуре! – подтвердил я.
– Он Тимирязевку окончил!
– Не окончил, а, как все идиоты моего поколения, ударился в “бизнес”, занимался “воздухогонством” и прогнал порожняком свои лучшие годы, можно сказать.
– О, да, да! – развеселился Виталик.
– Но особо жалеть не приходится. – Я трагично махнул рукой, я все-таки кокетничал перед нею, сорок лет мудаку.
В метро она вынула квадратик плеера, взяла себе короткий проводок, а Виталику всунула в ухо длинный конец. Они почти синхронно двигались под свою неслышную музыку. Пьяный мужик вскидывал на них голову, щурился и цыкал, мол, не, ничего у вас не выйдет. Шевелил губами, будто хотел сплюнуть.
Нам пришлось заплатить за вход. Хорошо, что девушкам бесплатно. Всегда забываешь, как издевательски громко в клубе грохочет музыка и так накурено! Слава богу, что Юльдос не поехала с нами. Набираешь в грудь воздуха, чтобы сказать что-то, и молчишь, ожидая перебива в этом бое. А в груди сбивается с ритма сердце. Мы с Виталиком как-то сникли, а Маша, наоборот, оживилась, посматривала на молодежь. Ровесники всегда поглядывают друг на друга. Я изучал меню, рюмка водки стоила, как бутылка.
– Всем текилы! – отчаянно махнул Виталий и склонился к локону Маши. – Ты знаешь, как пьют текилу? – вот что, примерно, он сказал ей.
– А мне водки, пятьдесят… пока.
– Вон, смотрите, забавный паренек. – Виталик скосил глаза на парня у стойки.
Парень был в маленькой бейсболке, из-под которой спускались на плечи черные локоны, рубаха расстегнута на груди, на ногах необычные джинсы, похожие на индейские штаны, одновременно уродливо и красиво.
– Стоит весь из себя гордый и независимый, излучает сексуальность. Вот он, Маша, точно менеджер среднего звена.
Я видел, что Маша внутренне не соглашается с Виталиком, и парень этот видится ей немного другим.
– О! Вот как! – удивился Виталик. – Оригинал!
Этот парень читал книгу. Над ним мелькали посудины барменов. Валились со стульев пьяные люди. Все орало, грохотало, дымило, а он спокойно перелистывал страницу.
– Вые… – чуть не сорвалось у меня с языка. – Выпендривается.
– Так моя мама говорит! – засмеялась она.
– И моя.
