уверенности, что баба, вдруг у мужчины такие дамские ручки? Или у парня подростка, которому ещё не пришлось заниматься физическим трудом.
— Маленькие изнеженные ручки у мужика? — усомнился Роберт. — Вряд ли. Даже если никогда не занимался физическим трудом, чем-то же другим занимался? В теннис играл или, скажем, конным спортом…
— …или умственным трудом, — подхватил Бежан. — И знаешь, что я тебе скажу? Чертовски интересно бы взглянуть на этого Павляковокого. Закончил Политехнический, шестнадцать лет провёл в Штатах, небось, и с компьютером знаком, электрик по профессии, мог и здесь иметь дело только с компьютером. Не скажу, что это такой уж тяжёлый физический труд, во всяком случае, ручек не портит. Ты обратил внимание, какие у панны Дороты маленькие, нежные ручки? Может, от папочки унаследовала?
В ответ Роберт только тяжело вздохнул.
— Ну что, звоним Войцеховскому?
— Да, и это будет нашим последним делом на сегодня!
С Войцеховским тоже не повезло, его не оказалось дома. Если уж не везёт…
— Меня так и подмывает съездить на Йодловую, — нерешительно заговорил Бежан, нарушая собственное слово. — Сдаётся мне, там мы многое узнаем, даже не расспрашивая, и к нам вроде бы уже попривыкли. А мне очень бы хотелось присутствовать при торжественном акте вскрытия завещания. Интересно, как воспримут оба «жениха» известие о том, что каждый унаследовал по сто тысяч зелёных? Не поручусь, что для них это будет полной неожиданностью.
— Я тоже не поручусь. И поехать не прочь.
На Йодловой, как всегда, дым стоял коромыслом.
Мартинек, разумеется, сметану купил, Сильвия, разумеется, обед приготовила, три дамы и молодой человек пообедали и о мойке как-то позабыли. Только теперь Сильвия спохватилась и впала в панику из-за колье. Ну зачем она позволила Доротке его надеть? Ведь племянница отправилась не только во Дворец Бракосочетаний, но и потом в ресторан, а там, не дай Бог, упьётся и потеряет колье. Или будет возвращаться домой на автобусе, и тут её непременно ограбят. Сорвут с шеи и ещё девчонку пристукнут! И хотя Доротка никогда не напивалась допьяна, автобус же исключался из-за лёгких туфелек на шпильке, Сильвия паниковала все больше. Обе сестры не преминули воспользоваться случаем поразвлечься и вместо того, чтобы успокоить Сильвию, ещё и подзуживали её.
Фелиция присоединилась, к нападкам на племянницу, но у неё были к той претензии другого характера. По правде говоря, претензии к самой себе, но такие просто исключались. Всегда, во всем виноватой была Доротка.
— Вот, и в посольстве побывала, и в погребальной конторе, а мы так и не знаем, что она там оформила. И мы даже не спросили, показ мод устроили, идиотки несчастные.
— Ты кого ругаешь? — с ядовитой вежливостью поинтересовалась Меланья. — Меня на показе мод не было, вы тут вдвоём действовали.
— Ты же сама ей посоветовала насчёт туфель и сумки, — напомнила Сильвия старшей сестре.
— А ты не могла спросить, оформила ли она все необходимое для похорон? — не сдавалась Фелиция. — Не вечно же Вандзя будет лежать в морге!
Мартинек сделал попытку успокоить благодетельницу:
— Может, её используют как наглядное пособие для студентов-медиков. Берут разные органы. И хорошо платят!
Фелиция невольно задумалась над такой возможностью. И возразила:
— Неудобно. Как-никак она нам завещала своё состояние. Надо узнать, где находится фамильный склеп Роеков, когда наконец Доротка узнает!
— Об этом легко узнать в главном управлении варшавских кладбищ, достаточно сослаться на захоронение кого-нибудь из Роеков. Кто в последнее время из них помирал, может, хоть одна из вас помнит?
Попытки вспомнить заняли столько времени, что успели приехать Яцек и Доротка. Сильвия чуть ли не силой сорвала с шеи племянницы свою драгоценность, и сразу потребовала снова её надеть, ибо колье было так прекрасно, что хотелось смотреть и смотреть на него. Её очень порадовал отзыв о колье датского новобрачного. Вот, сразу понял, какая это ценность, какая редкость! Так что Сильвия перестала метать икру, зато Фелиция ещё сильнее разбушевалась, хотя информация о завершении погребальных формальностей должна бы была её успокоить. Увы, на первый план вышла проблема захоронения.
— Не желаю, чтобы Вандзя лежала рядом со мной! — кричала Фелиция. — Есть у них свой склеп, пусть там и упокоится! Наша принцесса, разумеется, не узнала, на каком кладбище он находится. Как шику задавать, перед датчанами выпендриваться, так она всегда готова, а чтобы дело сделать! А я не согласна пускать Вандзю в наш склеп!
— Так, может, просто сожжём её в садике, а прах по ветру развеем? — ехидно предложила Меланья.
— Или отправим Войцеховскому в Америку! — рассвирепела Фелиция. — В супнице! Все равно стоит без употребления.
— В консервной банке лучше, — робко предложил Мартинек, чем вызвал огонь на себя.
— А уж ты бы лучше молчал! — обрушилась на него Фелиция. — Яцек, помоги ему. Два парня в доме, а мойка до сих пор не закреплена. Меланья, твой уважаемый хахаль тоже мог бы хоть что-то сделать, мужик как-никак. Пусть придёт и поможет парням! Не поверю, что не способен даже на такую малость.
Мартинек струхнул и сидел тихо, как мышь под метлой. Яцека рассмешило заявление Фелиции, он не возражал.
— Пошли, пошли, — потянул он Мартинека. — Кажется, ты там уже все разворотил? Поглядим, что удастся сделать.
Когда полицейские позвонили у калитки, ситуация в доме выглядела следующим образом. Яцек с Мартинеком пыхтели в ванной, причём Мартинек старался держаться на втором плане и ни малейшей инициативы не проявлял. А нужно бы, ведь в стене зияла большая дыра, и её нужно было чем-то заделать, ведь по-прежнему нормального кирпича не было. Велев Мартинеку держать кронштейн, Яцек чем попало закреплял его в дыре, запихивая обломки кирпича, старой штукатурки и скрепляя это цементным раствором. Под ногами хрустели те же обломки кирпича и штукатурки, завалившие не только ванную, но и прихожую.
Сильвия спохватилась, что пришло время готовить ужин и, прихватив на помощь Доротку, суетилась в кухне. Откровенно говоря, она обошлась бы без помощи девушки, но не хотела лишаться возможности любоваться на своё сокровище, блистающее на Дороткиной шее. В гостиной кричали и ссорились Фелиция с Меланьей, наскакивая друг на дружку. На полицейских никто не обратил внимания, хотя в дом их впустили.
Позвонил телефон, но на него тоже никто не отреагировал. Поднять трубку пришлось Эдику Бежану. По ту сторону провода оказался пан Войцеховский.
— Знаете, мне удалось узнать, — начал он без предисловий и спохватился, — минутку, кто у телефона? А, это вы, пан комиссар. Чудесно, я все равно собирался вам звонить. Надо же, Анджей Павляковский, а я и не знал, что он находился столько времени в Штатах! Проживал и работал в Бостоне, выяснилось, его хорошо знали знакомые Ванды, но понятия не имели о том, что они как-то связаны. Эти знакомые и познакомили его с Вандой, как совершенно постороннего человека вместе они были на каком-то пикнике, где сделаны те самые фотографии.
— Вы уверены, что пани Паркер не помнила о Павляковском? Не могла ведь не обратить внимания на фамилию.
— Могла! И когда её знакомили с ним, запросто могла расслышать, а если тогда и расслышала, то благополучно забыла к тому времени, когда я по её просьбе принялся разыскивать её крестницу. Эти знакомые сообщили мне ещё одну подробность. Под конец своего пребывания в Америке Анджей Павляковский познакомился с полькой, недавно приехавшей из Польши, они влюбились друг в друга, здешние поляки много об этом говорили. В Польшу они вернулись вместе.
— А как фамилия той польки?
— К сожалению, они не помнят. Имя запомнили, и то не ручаются на сто процентов. Вроде бы Вероника.
