тем, что заговорили о янтаре, ловкач Зенобий попытался соблюсти свои интересы, и в свою очередь осторожно и ненавязчиво порасспросить полицию о золотой Мухе, авось что-то знают, да их на мякине не проведёшь. Вот пока и все.
Вяло курсируя из комнаты в кухню, я то и дело поглядывала в окно на виллу напротив, ибо это вошло у меня уже в дурную привычку, и вдруг увидела, как во двор интересующего меня дома въезжает машина пана Орешника. Это бы ещё полбеды, в конце концов, имеет право хозяин дома вернуться из поездки, но ещё через минуту к вилле подкатила вторая машина! Чья, интересно? Не Франека же, Франек в морге лежит. Схватила бинокль. Валтасар!
Вот когда я совсем потеряла голову, и было от чего. Орешник долго отсутствовал, Валтасар где-то скрывался, мошенники наверняка не встречались, по телефону боялись затрагивать скользкую тему, выходит, теперь съехались, чтобы все обсудить! Сейчас! Здесь! Костик мог бы подслушать, опыт уже имеется, но Костика нет!. Что же, мне так и сидеть сложа руки?! Ну уж нет!
И я, в чем была, выскочила на лестницу. Опомнилась, вернулась, сменила обувь — действительно, в сваливающихся тапках даже с лестницы не спустишься. Какое счастье, что замок в моей двери не захлопывается сам собой — ключи-то я, разумеется, забыла. Потом в голове промелькнул Драгоценный — а ну как и сегодня шпионит у дома Орешника, не хватает ещё наткнуться на него. Впрочем, вряд ли, в конце концов, живу здесь я, а не он, из моих окон виден дом Орешника, так что Драгоценный не в курсе последних событий на вилле. Черт с ним! У меня свои задачи, какое мне дело до всяких там драгоценных?
С некоторым усилием форсировав забор на задах кондитерской, я вспомнила отчёт Костика и подкралась к окну гостиной. И на сей раз оно оказалось приоткрытым. — похоже, семейство Орешников без ума от свежего воздуха. Шторы не задёрнуты, за прозрачной тюлевой занавеской маячили два расплывчатых человеческих силуэта. Свет в гостиной неяркий, горела лишь настольная лампа в углу комнаты. Двое расплывчатых — Орешник и Валтасар, кто же ещё? Говорили негромко, но кое-что удавалось расслышать.
— …у неё. Небось именно сейчас… — говорил один.
— Не скажет, — возражал другой. — И не отдаст.
— А если её малость… того…
— …поприжать? Не выйдет.
Интересно, кого это они собираются прижимать? Какую-то бабу. Уж не меня ли?
Довольно долго разговор вертелся вокруг неизвестной бабы, явно не вызывавшей ни у одного из собеседников симпатии, потом перешли к другой теме:
— … отдал концы, так чего теперь о нем говорить?
— Именно теперь и надо все свалить на него.
— Спятил! Ведь подлежит изъятию… да и вещественное доказательство… Такой куш потерять?
— Лучше уж потерять куш, чем жизнь.
Тут они заговорили быстрым шёпотом, так что я ничего не разобрала. К тому же по голосам было не различить, кто есть кто, а проклятая занавеска все-таки мешала хорошенько разглядеть мошенников, да и окно было слишком высоко от земли. Не стоять же все время на цыпочках, я ведь не балерина. Костика бы сюда, уж ему цыпочки ни к чему.
— А я боюсь! — донеслось вдруг до меня неожиданно громко, и тут я догадалась, что это Валтасар, потому что он добавил:
— Почему у тебя шторы не затянуты?
— Шторы Магда отнесла в стирку, — пояснил пан Люциан. — Так что давай потише.
Черт бы их побрал, опять принялись шептаться! Доносились лишь обрывки фраз, причём по шёпоту я не могла угадать, чьи именно.
— А если не она, а он?
— …риск слишком велик…
— Нет уж, с меня довольно…
— Надо переждать… залечь на дно…
— За ней нужно присматривать… глупая баба…
Не для моих нервов такие отрывочные высказывания, хотя и поняла, что боится Валтасар, а пан Люциан пытается поддержать его боевой дух. И к сожалению, совсем не упоминали о золотой мухе, но тем не менее у меня почему-то создалось впечатление, что ни у одного из них сокровища нет. Потом зги мерзавцы перешли на совсем уж неразличимый шёпот, и как я ни напрягала слух, расслышать ничего не могла.
Вдруг что-то брякнуло у меня за спиной, я подпрыгнула и едва не заорала благим матом. Скрючилась под окном в чёрной тени куста и, вытаращив глаза, уставилась на заборчик, вроде именно там брякнуло. Сердце билось так, что никакого другого шума я бы не расслышала, вся надежда на зрение. Прошла мучительно длинная минута, пока в слабом свете уличного фонаря я разглядела во дворе кондитерской мелькнувшую тень. Кошка! Рылась в мусорных баках и задела крышку. Да чего я, собственно, боюсь? То есть кого? Валтасар с Орешником в доме, Франек может явиться разве что в виде привидения, а кто же ещё? Взяла себя в руки и опять навострила уши.
Показалось, прозвучали имена, Флориан и Франек. Логично, оба покойники. Затем послышались какие- то посторонние звуки. Осмелев, я приподнялась на цыпочки и заглянула в окно. Расплывчатые фигуры держали в руках расплывчатые бокалы — должно быть, для куражу решили хлебнуть..
От долгого пребывания в скрюченном положении все тело свело, к тому же стало холодно, погода больше напоминала ноябрь, чем июнь. И очень жаль, что не было никакой записывающей аппаратуры, можно было бы так не напрягаться, а просто потом в нормальных условиях воспроизвести запись и не торопясь расшифровать её. И все-таки я бы ещё поторчала под окном, если бы вдруг к дому не подъехала машина. Оказалось — вернулась жена пана Люциана. Вошла в гостиную, зажгла верхний свет, завела разговор о погоде и на прочие нейтральные темы — короче, атмосфера создалась до тошноты великосветская и мне нечего было больше здесь делать.
С чистой совестью покинула я свой пост и домой вернулась тем же путём, через забор на задах кондитерской.
Телефон разрывался. Я услышала его ещё с лестницы, но когда, запыхавшись, схватила трубку, мерзавец, разумеется, тут же замолк. Раздражённо швырнув трубку, я стала приводить в порядок себя, одновременно пытаясь и упорядочить новости.
А их оказалось не так уж мало. Валтасар пребывал в страхе и склонялся к добровольному и чистосердечному признанию, а более стойкий Орешник пытался выбить из него эту дурь. Таинственная «она» вполне могла быть мною, они считали, что мне все известно, и не слишком ошибались…
Все же многочисленные, то и дело упоминаемые особы мужского пола, о которых туманно говорилось «он», могли быть кем угодно. В зависимости от контекста у меня раз получалось — Костик, раз — Драгоценный, а то и вовсе непонятно кто.
Но вот телефон опять затренькал. Аня!
— Господи, ну сколько можно звонить! — нервно вскричала Аня, что было ей совсем несвойственно. — Того и глади, кафе закроют, можно я приеду к тебе прямо сейчас? Случилось такое! По телефону не расскажешь, и, боюсь, я немного нервничаю.
— Конечно, приезжай! Возьми такси!
— Ясное дело. Еду!
Глянула на часы — скоро одиннадцать. Видно, и в самом деле произошло нечто из ряда вон, иначе благовоспитанная Аня ни за что не стала бы звонить, а тем более приезжать в такую непристойную пору. Пока она ехала, я уселась за стол и наскоро записала все подслушанное, пока не забылось, а также собственные соображения. Только закончила, как Аня позвонила в дверь.
— Не найдётся ли у тебя глоточка чего-нибудь покрепче, лучше простой водки? — с порога попросила добропорядочная судьиха, пытаясь стянуть нерасстегнутое пальто. — Ты права, миром правит случай, так что давай скорее, надо же мне хоть немного прийти в себя.
Это было так непохоже на обычно уравновешенную и выдержанную Аню, что я и сама взволновалась. Чего бы такого ей предложить? Требуется нечто экстраординарное, водки же у меня не было. Нашлось виски — то, что надо. Плеснула в бокал изрядную порцию, Аня тут же залпом опорожнила его, после чего свалилась в кресло и какое-то время сидела неподвижно. Я не торопила подругу, хотя стоило мне это о-го-го
