он успел заметить, в каком месте блестящая точка круто начала снижаться.
Это придало силы преследователю. Нет, он преследовал корабль без всякой определённой цели, он никаких планов не строил, он вообще был не в состоянии ни о чем логично думать. Ещё бы, ведь с самого раннего утра его ещё не окрепший подростковый ум должен был переварить такое множество сильных необычных впечатлений, что и взрослый спятил бы, что уж тут говорить о деревенском пареньке. Вот он и действовал инстинктивно, ни о чем не размышляя, а просто впитывал в себя необычные впечатления этого дня, и теперь здоровый инстинкт гнал его по чащам и пущам, подсказывая, что приключения ещё не кончились. Не разум, а какие-то клубящиеся где-то в области желудка чувства довели до его сознания то обстоятельство, что небесные чудища не улетели к себе на небо, что они садятся в серёдке леса, что можно ещё раз на них посмотреть.
На лесную полянку запыхавшийся пастушок примчался через полчаса после приземления вертолёта. Стараясь отдышаться, он привалился к стволу дерева на краю леса. Вот они, эти чудища, можно дальше не бежать.
— Жрать охота по-страшному, — стонал художник, выпутываясь из последних витков велосипедных камер. — А они, на площади, как назло едят и едят! Жрут и жрут, чтоб им… Как думаете, это тоже такая реакция на нетипичное явление?
— Да нет же, как пан не понял? — втолковывал социолог, оторвавшись на миг от своих камер. — Это была демонстрация! Общественность старалась довести до сознания прибывших к ним в гости инопланетян земные обычаи и привычки! Показывали, как у них тут питаются, вот и стали есть, что у кого было. И нас пытались угостить, дай им Бог здоровья! Хотя вы правы, и в самом деле это проявление здоровой реакции. Я в восторге, панове! Такой великолепный материал для изучения общественного мнения! Как бы мне хотелось видеть, что там происходит сейчас! Поехали туда!
— Там теперь не поешь, — предостерёг сатирик. — Гарволин опустошён до последней крошки, до последней капли. Не поешь там, не выпьешь, а все из-за нас!
— Да я не для того, чтобы поесть, — оправдывался социолог, — очень бы хотелось посмотреть на их реакцию после опровержения.
— А кто должен давать опровержение?
— Да Адам же. Сказал, сам ещё не знает, в какой форме последует дементи, в зависимости от обстоятельств… По радио передадут.
— А у меня в вертолёте приёмник, — отозвался пилот, спускаясь по лесенке, немного погнувшейся из-за излишне поспешной посадки космических пришельцев. — И ещё у меня есть бутерброды и кофе. Правда, боюсь, досыта не наедитесь, но я охотно поделюсь с вами. Вот, пожалуйста.
— Ах, золото, не парень! — растроганно воскликнул художник, первым хватая бутерброд.
Тут из дверцы вертолёта выставил голову автоматический подъёмник.
— Тут у меня достаточно еды для всех, — сказал он. — И напитки тоже есть.
— Наконец-то доказательство, что Адам о нас позаботился, — похвалил редактора сатирик, принимая из рук тяжелоатлета большую сетку с едой и питьём. — Даже странно, как это он не забыл?
— Нет, это не пан редактор передал, — поправил его тяжелоатлет, — это пани Марыся.
— Марыся! — в один голос воскликнули космонавты. — Ну и девушка, дай Бог ей здоровья. Вряд ли Януш заслуживает, чтобы у него была такая жена.
И, забыв о дементи, все набросились на еду. Даже энтузиаст социолог, только что уговаривавший вернуться в Гарволин, при виде завлекательных бутербродов, пирожков и кусков жареной курицы вмиг охладел к своей идее и почувствовал, что зверски хочется есть. В самом деле, ведь целый день без еды. И социолог, схватив аппетитный бутерброд, вонзил в него голодные зубы.
Тут послышался шум мотора и, подскакивая на корнях деревьев, на полянку выехали из лесной темноты «газики» с механиками. Они с волнением наблюдали за подвигами астронавтов на гарволинской площади и теперь, ещё не остывшие от эмоций, принялись обмениваться впечатлениями.
— В последний момент вы отчалили, пан капитан, — говорили они пилоту. — Что там сейчас делается! Вся Польша устремилась в Гарволин, можно сказать. Никогда такого не видели.
— С нашими говорили? — задал деловой вопрос сатирик.
— Пытались, да никак не могли пробиться, но пан редактор издали руками махал, мы поняли — велел домой отправляться. Ну мы и поспешили к вам.
— Не сейчас, — возразил пилот. — Подождём, пока совсем не стемнеет.
— Как это домой? — возмущённо возразил художник, поспешно заглотив огромный кусок курятины. — Ведь я так понял — здесь мы должны оставаться, чтобы люди после опровержения могли убедиться — никакие мы не пришельцы. Все должно быть по-честному…
Механики переглянулись, и один из них не очень уверенно заметил:
— Мы так поняли — обстоятельства изменились. Люди поверили в космитов, могут обидеться. Нет, редактор правильно махал.
Социолог вскочил с пенёчка, сидя на котором уплетал пирожок с мясом.
— Я должен быть там! — пылко вскричал он. — Я должен это видеть! И слышать!
В тёмном лесу блеснули огни автомобильных фар, и на полянку выкатился «фиат» редактора. Стремительно затормозив, редактор ещё на полном ходу приоткрыл дверцу и, высунувшись, крикнул:
— Сматывайтесь, ребята! Каждую минуту можно ждать опровержения, а Януш уверен — тогда вас запросто линчуют! Замдиректора Центра придерживается того же мнения. И если вас обнаружат на этой полянке уже в нормальном виде, ни за что нельзя поручиться! Общественность вот-вот нагрянет! Привет, мне надо вернуться!
Редактор захлопнул дверь, развернул машину, фары очертили полукруг, выхватывая из темноты крайние деревья леса. И за одним из них астронавты явственно разглядели фигуру какого-то парня.
Развернувшись, «фиат» умчался, а среди астронавтов поднялась паника. На них произвели большое впечатление слова редактора о том, что обманутая общественность растерзает их, если застанет на указанной в опровержении полянке. Похоже, общественность уже добралась до них, вон какой-то парень из-за дерева выглядывает, может, лазутчик, ждёт, пока подтянутся основные силы. Бежать, скорее бежать!
А парень из-за дерева с восторгом следил, похоже, за последним действием захватывающего спектакля. Похватав небрежно брошенную на траву космическую одёжку, залётные гости наперегонки бросились к вертолёту и, отпихивая друг друга, спешили подняться по лесенке. Вылив на себя остатки кофе из термоса, сатирик бросился подбирать космическое оружие. Теряя и растаптывая остатки пищи, пилот первым занял своё место в машине и принялся проверять рычаги, на всякий случай включив радио. Автоматический подъёмник, вместе со всеми вкушавший пищу, помогал неумелым космонавтам забираться в вертолёт, швыряя их, как мячики. Остальные втиснулись в два военных «газика».
Пилот ещё не захлопнул люка вертолёта, ещё торчал в нем вверх ногами художник, ещё шофёры «газиков» не включили двигателей, когда один из них что-то услышал и, перекрикивая общий шум, заорал:
— А ну, тихо!
Все примолкли. И в лесной тишине дружным трио прозвучали три радиоприёмника. По радио сообщили:
— Внимание, внимание! Передаём важное сообщение…
В битком набитом кафе фоторепортёр, замдиректора Центра по изучению общественного мнения и секретарша все ещё занимали столик у окна, с трудом удерживая свои позиции. Более того, им даже удалось отстоять стул редактора. Они с волнением и тревогой ожидали роковое опровержение. Замдиректора бережно прижимал к груди магнитофон редактора, просившего позаботиться об аппарате до его возвращения. Фоторепортёр, чтобы убить нестерпимо медленно тянущееся время, вставлял в фотоаппараты новые кассеты.
Внезапно гул голосов в кафе стих, стали слышны слова диктора местной радиосети:
»…и для этой цели Центр по изучению общественного мнения имитировал высадку инопланетян в городе Гарволине. Под видом пришельцев, якобы прилетевших из глубин Вселенной, выступали работники местной печати. Роль космического корабля сыграл специально оборудованный военный вертолёт…» Мёртвая тишина воцарилась в кафе. Та же тишина нависла и над площадью, где наконец с некоторым
