– Богом клянусь, ничего! – поклялась я. – То есть, то что надо! Я говорила, что этого трогать нельзя, но он мог не расслышать. Я вообще не знаю, чего он слышал, а чего нет!
– Боже мой, что же делать?! – застонал Михал заламывая руки.
Франек задумчиво чесал голову, склонившись над колодцем. Моя мамуся, при помощи Терезы, воспитывала отца:
– Кто тебя просил раскапывать колодец! Что тебе в голову стукнуло?! Это мы раскапываем колодцы, а не ты!
– Если бы я знал, что это вам так нравится, – оправдывался отец, – надо было мне сказать…
– Нет, я больше не могу, – застонала Тереза и схватилась за голову.
Люцина начала хихикать. Тётя Ядя попробовала сгладить напряжение, отметив тот факт, что отца бандит не убил. Михал спустился в колодец и ощупывал камни под ногами. Марек тяжело вздохнул:
– Дурацкое положение, – озабоченно произнёс он. – Все устали. Надо бы это сторожить…
– Зачем? – сердито возмутилась Тереза. – Самое большее, что он может сделать – придёт и засыплет, и пусть засыпает, раскопаем обратно, мой шурин любит поработать.
Марек покачал головой:
– Хуже. На этот раз он может не засыпать, а привести помощника и докопаться до дна. Одной ночи может хватить.
– Упаси бог! – выкрикнул Михал, поднимаясь в колодце.
– Ты что-нибудь знаешь? – неуверенно спросила я.
– У меня есть подозрения. Мы и сами можем это завалить, но жаль тратить силы.
– Раскопаем до конца! – предложила моя мамуся.
– Чтобы ему было легче? А кто копать будет? Я не смогу. А если мы что-нибудь найдём, придётся охранять, до утра мы не успеем. А как же уборка?
– Ещё два дня, и мы бы закончили, – грустно вставил Франек.
Михал Ольшевский высунул из колодца голову и плечи:
– Я могу посторожить, – решительно сказал он. – Я устал меньше всех. Как нам стало ясно, его достаточно просто вспугнуть и он ничего не сделает. В этом же все дело?
– Вы знаете, что это опасно? – заботливо поинтересовался Марек.
– Конечно, знаю. То есть, смотря что. Я не буду к нему приближаться, где-нибудь спрячусь и в случае чего подниму шум. Кроме того, я возьму что-нибудь для защиты…
Приближалась ночь, работа на уборке отразилась и на наших умственных способностях. Решили, что Михал затаится среди камней у колодца, постарается не спать, а заметив преступника, с криком выскочит и убежит. Пробуждение всей семьи вынудит врага отступить, чего нам будет вполне достаточно. А завтра мы примем решение о дальнейших действиях.
Выход понравился всем. Марек, после раздумий, разрешил мне подключиться к действию. Было ясно, что я пойду спать последней, поэтому мне предстояло продержаться до одиннадцати.
– В одиннадцать ты меня разбудишь, – попросил Марек. – Михал будет сидеть у колодца, а я пройдусь по окрестностям. Так будет безопаснее.
– Но он может убить вас! – запротестовал Михал.
– Скорее всего, нет. Для начала он попробует убить вас. Я знаю, что делаю, мне ничто не угрожает. Вы должны спрятаться как можно раньше…
– И возьмите с собой что-нибудь поесть, – посоветовала я. – Я думаю, что сейчас вы ужинать не сможете…
И все же половину ужина Михал Ольшевский съел, вторую, по моему совету, он захватил с собой. Взяв фонарик и алебарду, он спрятался между камней. За плечами его прикрывала куча, а впереди открывался вид на колодец, дерево и тропинку. Наполнившись высокими мыслями, он замер…
Время шло. Зашла луна. Сделалось совсем темно. Михал, в страшном напряжении, сидел неподвижно. Примерно через год, а может два, он решился посмотреть на часы, светящиеся стрелки показали, что он сидит так уже целых сорок пять минут.
Он вдруг вспомнил, что для охранников время течёт по-другому. Он пошевелился, вздохнул, напряжение прошло. Он почувствовал голод и прикончил остатки ужина, бросив на камни салфетку с куриными костями и хлебными крошками. Нервный зевок разжал его челюсти.
Время вообще перестало идти и стояло на месте. Михал почувствовал как деревенеет тело и засомневался, выдержит ли до утра. В тот день он проснулся в половине четвёртого, до восьми работал на уборке, с девяти до трех просидел в музее, с четырех до восьми принимал участие в полевых работах. Возможно, что он не так уж и выспался…
Он шестнадцать раз изменил позу, когда, наконец, пришла полночь. Теперь он мог быть уверен, что союзник кружит поблизости. Темнота сгущалась, тишина была почти абсолютной, издали доносилось только кваканье лягушек и, время от времени, лай собак. Ничего не происходило и Михал почти полностью расслабил напряжённое внимание, когда ему показалось, что он услышал что-то поблизости. Будто бы шелест травы и хриплый вздох.
Впечатление было страшным. Михал никогда в жизни не играл в разведчиков или индейцев, был городским ребёнком, о ночных дежурствах он только читал. Он до слез вытаращил глаза и ему показалось, что темнота под дубом пошевелилась. Пошевелилась и застыла. Больше ничего увидеть не удалось, только это короткое движение в темноте. Несомненно, оттуда подбирается убийца… Эта дьявольская, преступная личность прокралась под дуб и теперь пытается приглядеться к территории. Сидит там и ждёт, пока кто- нибудь не покажется…
