складками растягивается по подбрюшью, его взгляд тем временем скользит вслед за выпадающей страницей Писания и упирается в открыто предоставленную на всеобщее обозрение пышную дочкину грудь; они обмениваются религиозными чувствами, а на столе воркуют два голубка.
ФРАГОНАР
Ха-ха, все в точности так и смотрелось. (
БУШЕ
Что вы на это скажете? Разве не мерзость — отец с собственной дочерью?
ФРАГОНАР
Мастер, на вашей Цитере этим занималась мамаша с собственным сыном.
БУШЕ
Но без Библии. И, кроме того, это не было предназначено для широкой публики.
ФРАГОНАР
В отличие от папаши, демонстрирующего Библию.
БУШЕ
Все газеты превозносили это изображение мещанской добродетели.
ФРАГОНАР
Но почему?
БУШЕ
Что?
ФРАГОНАР
Почему они расхваливали эту картину?
БУШЕ
Их, разумеется, купили.
ФРАГОНАР
Как можно купить все газеты? Ведь их безумно много!
БУШЕ
Они безумно дешевы. Так вот, публика требовала принять Греза в Академию, а я был ректором и не мог не считаться с мнением публики. Что было делать?
ФРАГОНАР
Да. Но вы же нашли выход?
БУШЕ
Я нашел выход и горжусь тем, какой выход я нашел. Мы предложили Грезу — согласно правилам приема — написать серьезную картину, к примеру, какого-нибудь римского императора. Он сел писать, у него не получилось, и он знал, что не получилось, но ему было все равно, он знал, что нам придется его принять. Римского императора выставили в ректорском кабинете, а его убогий автор сидел на скамейке рядом со швейцарской. И мы, экзаменаторы, я и мои профессора, заставили его ждать. Не помню уж, о чем мы болтали, кажется, о какой-то чепухе. Часа через два с половиной мы, я и мои профессора, спустились по лестнице к швейцарской, и я сказал: «Господин Грез, имею честь поздравить вас с принятием во французскую Академию». И вручил ему очень красиво напечатанную грамоту.
ФРАГОНАР
Да, и он предъявил эту грамоту своим сообщникам, а вы там написали…
БУШЕ
«Настоящим удостоверяется, что господин художник Грез является изобразителем нравов и имеет заслуги в моральном совершенствовании юношества». Таким образом, принимая его в Академию, я помешал его принятию и с полным основанием положил конец карьере этого пройдохи.
ФРАГОНАР
Ненадолго.
БУШЕ
Ненадолго?
ФРАГОНАР
Ведь его влияние скорее, возросло.
БУШЕ
По крайней мере, все должности для него закрыты. Разве может изобразитель нравов стать директором Академии художеств?
ФРАГОНАР
Без протекции? Нет.
БУШЕ
А воспитатель юношества — придворным живописцем?
ФРАГОНАР
Видите ли, некоторые монархи…
БУШЕ
Не во Франции.
ФРАГОНАР
Увы и ах.
БУШЕ
О чем вздыхает наш друг?
ФРАГОНАР
Говорю вам, господин Грез еще не сдал позиций. А что иное, по-вашему, означает борьба, которую он ведет против принятия в Академию господина Давида?
БУШЕ
Что означает? Что этот человек — склочник.
ФРАГОНАР
Он пишет в «Предвестии»: «Братья Горации» Давида клянутся в верности своему королю; верность подданных есть собственность короля; они обещают монарху то, что и так принадлежит ему, то есть ставят под сомнение его право собственности; их присяга — государственная измена, бунт, чуть ли не переворот».
БУШЕ
К чему он клонит? Какая грязь.
ФРАГОНАР
Это очень опасно. Давид — последний, ко еще стоит Грезу поперек дороги, мешает ему.
БУШЕ
Мешает? В чем?
ФРАГОНАР
Стать придворным живописцем.
БУШЕ
Бред.
ФРАГОНАР
Говорю вам, во Франции у Греза есть только один серьезный враг — Давид.
БУШЕ
Нет, два. Давид и урожденная Барбути.
ФРАГОНАР
Зря вы смеетесь. «Братья Горации» — самая признанная из современных картин Святыня новой Франции.
БУШЕ
Да знаю я ее: голые оловянные солдаты.
ФРАГОНАР
Вы не можете ее знать.
БУШЕ
Почему?
