смотрят ей в спину и пересмеиваются. Тогда становилось легче. Один раз ее мяч попал в кольцо. Но это было в самом конце, когда все остальные пошли уже в раздевалку.
— Девочки, не забудьте, во вторник в три, — сказала им вслед Светлана Михайловна и переобулась в новые туфли. Она подошла к Лене и тихо произнесла: — Ты можешь больше не приходить. Я же вижу, как ты мучаешься.
— До свидания, — сказала Лена.
Ну и что? Удачно получилось, больше она не придет на баскетбол. Не хотела — и можно не ходить. А тренер какая хорошая — не прогнала при всех, а тихо сказала. Не придет Лена больше, и никто не будет ее ругать.
Не может она быть свободной и ловкой, когда все на нее смотрят. Да еще говорят под руку: «Мимо!»
Она шла по улице она. А впереди переговаривались девчонки. Начался дождь. Намокла куртка, и портфель заблестел как новый. В нем отражались фонари. «Рано стало темнеть», — подумала Лена.
Она смотрела на прохожих. Вот парень без шапки, в волосах капли блестят. Живет себе, не играет в баскетбол. И женщина в блестящем плаще тоже не играет. И ничего, живут без баскетбола.
Лена постаралась не сутулиться, некоторое время шла прямо, а потом забыла и опять ссутулила плечи.
У Светланы Михайловны много подруг. И они никак не могут понять, почему она работает в школе. Двадцать лет назад все они играли в одной команде, это была одна из лучших команд в городе. Потом стали постепенно уходить в тренеры. И каждая старалась найти перспективных учеников, чтобы была отдача. Это так естественно — хотеть высокого результата. Не можешь брать вершины — радуешься за учеников.
И Светлана Михайловна сначала взяла одаренных, перспективных. И так хорошо было с ними работать — ее ученицы переходили в настоящие команды. Кубки, медали — все как у людей.
И вдруг стала замечать — ходят по улицам неперспективные девчонки. Не замечала, а тут заметила. Почему? Наверное, созрела, накопился в душе опыт, пришло новое понимание жизни. Ходят просто девчонки. Много высоких, акселератки. Но стесняются своего роста, зажатые, неуверенные. Некоторые грубые — может быть, от неуверенности? И так захотелось помочь им. Ну просто как о самом благодарном деле на этом свете стала мечтать — тренировать самых обычных девочек. В самой обыкновенной школе. А заниматься со способными и подающими надежды найдется кому и без нее. Странное решение? А на этих странностях так много в мире держится…
Позвонила Ирине.
— Здравствуй, Ирина, теперь уже Петровна. Ты все в школе работаешь?
— Да, Светлана, все в той же.
— А возьми меня в свою школу тренером. Возьмешь?
— С ума сошла! Я обыкновенная, а тебе-то зачем? Ты же талант, Светланочка.
— А можно, я не буду тебе объяснять? Ну, по дружбе — поверь, и все. Я тебя не подведу, ты знаешь.
— Еще бы! Только у нас ведь обычные дети, никаких выдающихся.
— Это и нужно, — засмеялась Светлана Михайловна. — Обычные, длинные, неуклюжие, с неважной координацией, косолапенькие. Какие хочешь, Ирина теперь уже Петровна!
В школу ее взяли охотно. Какой директор школы теперь не верит в спорт? Таких отсталых, наверное, нет. Спорт спасает от неорганизованности, от плохой дисциплины, от двоек и троек, от фокусов и выкрутасов.
На первой тренировке Светлана Михайловна смотрела на девятиклассников. Вот та, смуглая, Марина, кажется, вполне могла бы заниматься серьезно, если бы начала пораньше. Есть у нее уверенность и данные неплохие, способности, похоже, есть. Остальные — ничем не выдающиеся, таких она и ждала увидеть. С ними можно работать. Кроме самой первой — Лена, что ли. Ее Ирина явно заставила прийти. Девочка страдает, стесняется всего на свете, даже мяча, кажется, стесняется. И баскетбол ей, похоже, вовсе не нравится. А, впрочем, может быть, это всего лишь маска? Она показывает окружающим, что не хочет играть в баскетбол. Что не нуждается ни в каком успехе. У застенчивых иногда так бывает. Да, та, которая пришла на тренировку первой, стесняется своего неумения. И себя стесняется…
А Ирина во многом права. В спортивной школе все девочки хотели стать баскетболистками. Кто не хотел, тот не ходил в спортшколу — нагрузка слишком велика, чтобы без большой мечты ее выдерживать. Там девчонки жили от тренировки до тренировки, дни считали. С ними у Светланы Михайловны контакт установился легко — она была для них почти кумиром, баскетболистка «из той самой», прославленной команды. А этим девочкам безразлична ее прошлая слава. Они и не знают ничего. Этим их не привлечь. А чем? Может быть, ничем. Но кто сказал, что ее ждет в этой школе успех? Она не педагог, она баскетболистка. Бывшая центровая. А еще раньше — длинная девочка, стеснявшаяся своего роста. Она тоже сгибалась, втягивала голову в плечи, чтобы стать пониже. Баскетбол ее спас. И пока она помнит себя такой, юность не покинула ее совсем. Она небезразличный человек, и ей не все равно, как живут и чувствуют себя другие девчонки. Она будет тренировать их, обыкновенных.
Что помогло в то давнее время длинной Светлане поверить, что она не хуже всех на свете? Мяч. Да, как только он попал к ней в руки, ей стало ясно, что делать — бежать, бросать, попадать в кольцо. Забивать. И проблемы и страхи отходили на второй план. Сразу? Конечно, нет! Это теперь кажется: взяла в руки мяч, и стала другой. Совсем не таким легким был путь от длинной Светки до центровой Светланы, а потом до прославленной на всю страну баскетболистки. А потом тренера Светланы Михайловны. Путь длиной в жизнь. И всегда кто-то помогал.
После тренировки Марина прибежала домой. Приняла душ, причесалась. Она все делала быстро. Вот сейчас зазвонит телефон, Сережа позовет в кино. Но телефон молчал. Это еще что за новости? Не звонит. Что делать? Марина не станет мучиться — ждать очень трудно. Она сняла трубку и сама набрала Сережин номер.
— Привет, — сказал Сережа. — А я уже выходить собрался. Пойдешь в кино?
Что это он? Так бы и ушел без нее, если бы она не позвонила. Хорошо еще, что она со своим самолюбием не носится.
— Как всегда, — ответила Марина.
Пусть он знает, что это не случай и не его прихоть — ходить с ней в кино. Это было и будет всегда.
Пока одевалась, думала с досадой: «А почему все-таки он собрался в кино один, без меня?». И тут же нашла ответ: «Он звонил, а я еще не вернулась с тренировки». Ну хорошо, а почему он не побежал ее искать? Даже не подождал? Мог бы не пойти один раз в кино, раз Марина куда-то делась. Нет, он не отказался от кино.
Дождь кончился. Хорошо, можно надеть новое замшевое пальто.
Мамы не было дома, и это было хорошо.
Лена пришла с тренировки усталая. От неудач она всегда чувствовала себя усталой. Мама бы обязательно спросила, почему бледная. Или бы потрогала лоб — нет ли температуры. Или сказала бы: «Не горбись. Хорошая фигура, а ты что с ней делаешь». Или, что не легче, ничего не спросила и не сказала бы, а все равно Лена знала бы, о чем мама молчит. И так трудно быть рядом, в одном доме, с человеком, который все про тебя знает и обо всем догадывается. А ты знаешь, что ничего хорошего этому человеку не даешь — одни разочарования. Лена еще умеет видеть все в несколько преувеличенно трагическом свете. Мама вовсе не так пристально пересчитывает дочкины неудачи. Мама тоже себя обманывает и заклинает — все хорошо, все было хорошо, все будет хорошо. А иначе — как жить?
Хорошо, когда мамы нет дома. С ее активностью, она заполняет собой, своей личностью, или, как теперь говорят, своим биополем, все пространство. Лене тесно, и деваться некуда.
Лена достала из ящика письменного стола потрепанную колоду карт. Включила проигрыватель. Все последние дни она слушала одну и ту же пластинку. Особенно не вслушивалась, но чем-то эта пластинка была созвучна ее состоянию. Лена раскладывала на широкой тахте пасьянс, думала о своем. На баскетбол
