всего несколько окон, там, наверное, празднуют всю ночь. А телефон звонил.
— Лена, с Новым годом, — сказал Ромка буднично, — разбудил?
— Вообще-то да. А ты где?
— В телефонной будке.
— Нашел место — в Новый год в будке околачиваешься.
Ромка засмеялся громко, и Лена тоже засмеялась. Легко с ним. Так легко, что не сразу его заметила. Могла и вообще не обратить внимания — так бы и трепыхалась вокруг Сережи.
— Лена, а ты чего на вечере вчера не была?
— Простудилась.
— Вот глупость.
— Хороший был вечер? — коварно спросила. Знала, какого ответа ждет, знала Ромкин ответ и чувствовала свою силу и власть над Ромкой. Ну и что? Это плохо? А ничего плохого. Все так и должно быть. «Лишь были б помыслы чисты, а остальное все приложится», — так поет любимый поэт в своей прекрасной песне.
— Да ну его, чего там хорошего, — точно по сценарию, мелькнувшему в голове у Лены, сообщил Ромка. Предвидеть Ромкины слова Лене легко. Ромка есть Ромка, он еще не совсем взрослый. Но и в этом его обаяние. Ромка умеет быть преданным, этого разве мало?
— Ромка, приходи к нам на игру второго.
— Ладно.
— Ты чего-то соглашаешься неохотно, Ромка.
— Это от сдержанного характера. Я рад, что ты меня позвала. С Новым годом, Лена. Привет. А то меня уже дома ищут, наверное, мои бдительные предки.
Как хорошо, что Ромка позвонил! И не стал думать о том, что поздно, неудобно. Конечно, неудобно звонить в дом в три часа ночи. Но ведь ночь-то новогодняя, а в этом доме ждут твоего звонка. Разбудил, не разбудил — разве это самое главное?
Лена помяла кулаками подушку и сладко заснула.
Игра началась в пять. Зал был совсем не такой, как во время тренировок. Наверное, потому, что на тренировках не было противников. А тут пять чужих девочек — они показались Лене очень большими, а лица выглядели замкнутыми и сердитыми. Чужие девочки посматривали на них, и одна сказала:
— Придется проучить.
Она была чем-то похожа на Марину — сильная, красивая, ноги длинные, а форма сидела ловко, как нарядная одежда. Длинные каштановые волосы связаны в хвост, и она встряхивала этим хвостом как-то воинственно — не для красоты, а для напоминания: вот я какая, и все меня бойтесь, опасайтесь.
— Придется проучить, — повторила она, и остальные четверо засмеялись, а плотная широкоплечая с маленьким пучком на макушке даже взвизгнула: — Ой, не могу.
Самая низенькая из всех, но тоже достаточно высокая, нетерпеливо переминалась, покачивалась с носка на пятку, будто хотелось ей поскорее начать бегать, двигаться. А глаза смотрели темные, и сама девочка была какая-то темная и недобрая. А может быть, Лене так казалось. Привыкла везде искать доброту, как будто все на свете так уж обязаны быть добрыми…
Когда раздался свисток и началась игра, Лена забыла обо всем — кто хороший, кто плохой, кто как к ней относится — только кольцо маячило перед глазами и мяч — желтый, яркий, увертливый и послушный, легкий и тяжелый, лукавый и хитрый. Появилась какая-то особая точность движений, никогда не было такой. И уверенность — все будет как надо. И бросок — ровно туда, куда нужно. Марина передала мяч Кате, Катя — Лене, а темная девочка налетела сбоку, толкнула бедром. Ах как страшно, ах как больно, ах как стыдно! Да что за ерунда! Вон кольцо, вот мяч крепко припаялся к ладоням — постарайся, Лена, попасть по кольцу. И больше ничего не важно в эти секунды, ничего — какая ты, какие они, как кто к тебе относится. Все ко всем как-нибудь относятся. Не в этом дело. По кольцу, по кольцу! И она бросила. Какая дуга — плавная и будто циркулем очерченная, как весело мяч покрутился на кольце и было видно, что упадет в корзину. А все-таки покрутился, покачался, поиграл на нервах и только потом, медленно, мягко, свалился в корзину, прошел сквозь сетку, прыгнул на пол.
Лена забила, счет стал два — ноль.
И никто не ахнул, не удивился, не пришел в неописуемый восторг. Лена забила — ну и что? Она баскетболистка, она спортсменка, она в команде, она играет. Только болельщики захлопали, ну им полагается. А Ромка еще и крикнул:
— Лена! Шайбу!
До нее и не дошел этот не совсем грамотный призыв — какие в баскетболе шайбы. Но, впрочем, волна поддержки шла откуда-то с той стороны, где на низкой скамейке сидели болельщики. Их было немного — кто пойдет в школу в каникулы, а многие ребята уехали в зимний лагерь. Да разве дело в том, сколько у тебя болельщиков? Опирайся на себя, в себе ищи силу, скорость, верь себе. И тогда все будет как надо.
Игра шла в темпе, который казался Лене очень быстрым.
Передача, опять передача, теперь дриблинг, ах как просто вести мяч, ударяя его об пол, на тренировке, где никто не пытается отнять его. Ах как непросто вести его на встрече, где каждая из пяти чужих девчонок рвется отнять его у тебя. Отобрать, завладеть, получить. А ты? Развесишь руки в стороны и покоришься? Ну уж нет! Ни за что. Мяч и кольцо. Мяч и кольцо. Вот смысл всех этих минут.
— Лена! Держи! — это Света.
И Лена держит. Лена берет его, этот мяч, так, чтобы он притянулся к ладони, как к магниту. И сразу — вперед, под кольцо. Конечно, они не пускают. Прыгают перед ней, машут руками. Кажется, у каждой не две руки, а десять — так и мельтешат, так и вьются руки. А ты прорвись, а ты не уступи, а ты знай свое — по кольцу. Не получилось, мяч отобрала красивая, похожая на Марину.
— Ира! Давай! Ира!
У них свои болельщики, у них своя поддержка. И как жалко, что отняли мяч. Ведь еще чуть-чуть, и был бы бросок. И конечно, он был бы точным, классным, прямо в центр кольца. Был бы — но не был. Как говорили в детстве — чуть-чуть не считается. И понеслись голые крепкие ноги в другую сторону площадки — к другому кольцу. И надо сразу оказаться там и не дать, не позволить забросить. Они — сильные баскетболистки, они меткие, напористые, тренированные. И они, если возьмутся, всех проучат, всем покажут. Они сами так говорили перед игрой. А разве обязательно им верить? Они же на психику давили. Ну конечно — на психику. А мы-то что же — не тренированные? Мы-то разве хуже? Мы-то вон какие ловкие девчонки!
Марина с мячом! Марина летит легкими своими огромными прекрасными шагами. Марина лучше всех. На Марину вся надежда! Лена кричит: «Марина! Марина!». Какие счеты с Мариной? Какие Сережи? Какие характеры? Какие обиды? Все чушь. Мяч — кольцо. Мяч — кольцо. Марина, Мариночка!
И — ура! — счет стал четыре — ноль.
Игра шла в бешеном темпе, в стремительном, сверхчеловеческом. И пот заливал глаза, и майка прилипла к спине. И Лена неслась вперед, и ни разу не почувствовала себя неуклюжей, некрасивой, лишней. Она была на своем месте, и без нее ничего бы не получилось, и она верила в это. И были крылья, вера, счастье.
И даже когда счет стал два — четыре, а потом сравнялся, а потом противницы вырвались вперед и быстро набросали им несколько мячей — даже после этого Лена не позволила себе впасть в уныние. Раньше, еще вчера, кажется, обязательно бы впала. А сегодня — нет, и все.
И наступил момент, когда Лена сняла мяч с кольца. Сняла! Он качался, ходил по ободу кольца и должен был упасть в кольцо. И это был бы проигрыш, верный проигрыш, счет был двадцать — девятнадцать. Когда они успели набежать, эти двадцать? И сейчас станет двадцать два — и все, и проиграли. И тут Лена, сама не помня как, подпрыгнула и сняла мяч с кольца. И сделала это быстрее Иры, которая тут же, в ту же самую секунду, тоже подпрыгнула и хотела столкнуть мяч в корзину. Но он не упал в корзину — Лена сняла его. Вот как хорошо быть высокой! А она всегда стеснялась своего высокого роста. Она вечно всего стеснялась, и умела грызть себя, ставить себе в вину все, в чем была и не была виновата. И смотрела на себя слишком внимательно, и выискивала недостатки и поводы для печалей. А сегодня ей, может быть впервые, стало не до себя. И не помнила она ни о росте своем, ни о ногах, руках. Только одно:
