гравий.
– Кретин! – завизжала медуза, уворачиваясь от летящих в нее камней. – А обо мне ты подумал?
И она нырнула крокодилу под брюхо.
– Только не раздави, – прошипела она оттуда.
Кроки ударил второй раз. Стена зашаталась, из нее сыпались камни, сыпался песок, но стена все еще стояла. И только когда Кроки стукнул в третий раз, преграда обрушилась, как будто на нее налетел ураган.
– Гена хороший, – сказала медуза из-под его брюха, – теперь еще надо стену слева развалить.
Кроки перепрыгнул груду камней.
– Ты где, дорогая? – спросил он.
Прохладные руки обвили его шею, горячие губы поцеловали в поцарапанную морду.
– Привет, – произнесла принцесса.
– Здравствуй, – сказал Кроки, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от счастья. – Ты как?
– Уже хорошо, – улыбнулась принцесса, не переставая целовать аллигатора в нос, голову и зубастую морду.
Что-то обожгло его правую ногу.
– Бабушку освободи, – напомнила медуза.
Для того чтобы обрушить стену в камеру слева, ему понадобилось два удара. Со счастливым писком две медузы слились в объятиях.
– Мой водитель вас отвезет, – сказал папа.
– Сервиз не побейте, – улыбнулась мама.
– Кругловым привет, – добавил папа. – Скажите, что мы не пришли, потому что страшно заняты по работе. И можете еще сообщить, что мы нянчим Дашеньку, хотя на самом деле Дашенька у бабушки.
– Непременно.
Елена Варфоломеевна кивнула. Ася была одета в полосатое голубое платье. На Мише была темно- зеленая мастерка и черные джинсы с черепом и костями на попе.
– Там, наверное, будет ужасно скучно, – тихонько сказала Ася брату. – Но я закачала в плеер саундтрек к «Аватару», как-нибудь надеюсь продержаться до вечера.
– Угу, – кивнул Миша.
Он думал о том, что сломал стены в темнице подозрительно легко. Нет ли в этом какого-то скрытого смысла?
– Поехали, – позвала Елена Варфоломеевна, улыбаясь. – Свадьба – это прекрасно. Белое платье, музыка, веселье, угощенье…
– Вы были замужем, Елена Варфоломеевна? – спросила Ася.
Няня тут же помрачнела.
– Да, – ответила она. – Я вдова.
– Это ничего, – сказал Миша, – у нас вот есть сосед, дедушка, ветеран двух войн… Ледового побоища и Бородина. Мы с Асей можем вас познакомить. Может, вы ему понравитесь?
– Мне всего тридцать семь, – сообщила няня.
– Ого, – восхитился Миша, икнув.
– Мдя, – кивнула Ася. – Я же говорю, дедушка подойдет.
Они притормозили перед рестораном, где уже сгрудилась кавалькада машин.
– Горько! Горько! – кричали гости.
Миша отметил, что уже почти у всех такие же сизые носы, как обычно у его папы.
– Горько, – робко сказала Ася, прихлебывая сок.
– Дорогие гости, а теперь тост скажет дядя невесты, Виталий Дмитриевич, – произнесла тамада.
Елена Варфоломеевна сфокусировала взгляд на тамаде. Крупная, высокая и статная женщина с большой грудью, широкими бедрами и вполне отчетливым намеком на талию, она притягивала к себе взгляды. Черные глаза, слегка раскосые, с длинными наращенными ресницами, хищный алый маникюр, громкий и при этом мелодичный голос.
– Виталий Дмитриевич, просим! – сказала тамада.
Ее ресницы на секунду кокетливо опустились и снова взлетели.
«Интересная женщина, – решила про себя Елена Варфоломеевна. – И замужем».
На безымянном пальце правой руки у тамады было толстое обручальное кольцо.
– Дорогие Катя и Сергей, – проникновенно начал Виталий Дмитриевич, покачиваясь.
Миша посмотрел на Катю и Сергея. Катя была худенькой бледной девушкой, смотрящей в тарелку. Сергей – высоким и широким в кости мужчиной, килограммов в сто тридцать весом, с двойным подбородком, висящим жирной складкой, и маленькой бородкой. Он гордо вертел головой, и время от времени, услышав «горько», впивался губами в бледные губы невесты.
Асе было ее жаль.
– Такая бледная, до прозрачности, – сказала она Мише. – И глаз не поднимает.
– Родители заставляют, – решил Миша, – видно же, что она не хочет.
– Такого противного и я бы не захотела, – согласилась Ася. – И взгляд такой масляный, довольный.
Жених как раз вперил в детей тяжелый взгляд. Невеста не отрывала глаз от пустой тарелки.
– Дорогие Катя и Сергей, – повторил дядя невесты, – дорогие Сергей и Катя!
Он покачнулся, но под строгим взглядом тамады принял вертикальное положение.
– Мы собрались здесь, в этот прекрасный день, чтобы поздравить вас с днем рождения.
Его затуманенный водкой разум уловил какую-то логическую нестыковку.
– Вы, наверное, близнецы, – продолжил дядя.
– Со свадьбой, свадьбой, – зашикали вокруг.
– О, точно, с Восьмым мартом, дорогие женщины, – сказал дядя и пролил шампанское из бокала на прическу сидящей рядом дамы.
– А что, сегодня и правда Восьмое марта? – спросил мужчина с аккуратным пробором, друг детства жениха. – Я думал, Новый год.
Дядя залпом допил шампанское и плюхнулся на свой стул, явно довольный собственным выступлением. Жених полез сально целоваться к невесте, а потом закинул руку и обняв девушку за плечи.
– Как-то нерадостно тут, – сказал Миша.
– Невесту жаль, – согласилась Ася, – как в Средние века.
Крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке, сидящий в углу, смотрел на Мишу, Асю и Елену Варфоломеевну.
– А теперь танцы! – объявила тамада.
Ее туманно-серый костюм натягивался на пышной груди. Ася заметила, что многие мужчины поглядывают на тамаду с интересом. Крупная, яркая и уверенная в себе, она говорила с легким придыханием.
Дядя невесты сориентировался первым.
– Позвольте вас пригласить, – сказал он, упав перед тамадой на одно колено.
– Попозже, котик, сейчас танец жениха и невесты, – улыбнулась тамада.
Дядя облизал губы. Жених выплыл на середину комнаты, демонстрируя бородку и ноги буквой «икс». Невесомая невеста вышла за ним, по-прежнему глядя в пол.
– Катя, прекращай строить из себя жертву! – прошипела мама невесты, цепко схватив ее за руку. – Улыбайся!
Невеста улыбнулась одними губами. Заиграла музыка, жених обнял невесту, притянул к себе, что-то сказал в ухо жирным ртом, открывая желтые зубы. Его бородка шевелилась, как будто там шныряли тараканы.
– Дорогая, – сказал он. – Я так счастлив.
Они закружились в танце. Пару раз жених наступал невесте на ноги, но она даже не поморщилась.
– Как они прекрасны! – воскликнула мама невесты, прикладывая платок к совершенно сухим глазам.
– Не то слово, – кивнул папа новобрачной, пожимая руку папе жениха.
– Ну, по рукам, – произнес тесть.
