– Циник.
– От циника слышу.
Марина подцепила вилкой кусок семги. Дима разрезал картофелину пополам.
– Ты ее совсем не любил, – сказала Марина.
– Я тоже так думал, – сказал Дима. – Вплоть до момента, когда она умерла.
– Надо дать денег ее родным.
– Надо прежде всего найти, кто это сделал.
У Марины зазвонил телефон.
– Да, Лена, – сказала Марина в трубку.
– Привет. У вас что-то случилось, да? – жалобно спросила сестра.
Марина прижала трубку плотнее к уху, чтобы не упустить ни одной мелочи, ни смены интонаций, ни вздоха.
– Виталик в больнице, – сказала Марина.
– Мне сообщила мама, – призналась Лена, – Виталик позвонил своей маме, его мама позвонила нашей, а та – мне. Он… более-менее?
– Нормально, – сказала Марина. – Ты звонишь посочувствовать?
– Не только, – ответила сестра. – Я тут странное письмо нашла… в почтовом ящике. Там написано…
Она замолчала.
– Говори, – сказала Марина.
– Ну, в общем, что смерть близка.
Марина подняла голову и уставилась на Диму. В следующую секунду что-то с силой швырнуло ее на пол. Марина на секунду зажмурилась, потом распахнула глаза. Прямо над головой пролетел стул, потом стол с оторванной ножкой. Скатерть промчалась подобно дельтаплану. Все падало, грохотало, лопнувшие стекла со звоном летели на пол и взрывались, разлетаясь на множество мелких осколков. Дима прижимал голову Марины к полу, закрывая ее ладонью. Сверху летели разбитые лампочки, куски штукатурки и листья, сорванные с фикуса взрывной волной. Лысина Димы добросовестно отражала все происходящее.
Секунду спустя Дима рывком встал и обвел взглядом поле боя. Со всех сторон слышались крики, стоны и мат. Откуда-то издалека послышался вой сирен. Дима обошел кафе. У одного парня он извлек из-под кожи на голове осколок, залил рану водкой, которую взял из бара. Еще какой-то женщине вправил палец.
– Все будут жить, – сказал он. – Где моя охрана?
Увидев выражение его глаз, Марина сочла, что лучше полежать пока на полу.
– Шеф, мы глаз не спускали… как обычно, – лепетал сероглазый шеф службы безопасности Димы, стоя навытяжку перед шефом и дрожа, как будто его руки касались высоковольтного кабеля.
Марина наконец встала с пола.
– Пластит. Твою мать, – сказал Дима. – А они проморгали. Как?
Он сам сидел за рулем. Машина с охраной ехала сзади. По неуверенным движениям охранников можно было понять, как все они сожалеют и извиняются за то, что никто не прикрыл шефа от осколков, не заметил борсетки и кожаной куртки, лежавших неподалеку на стуле. Борсетка была с ценником. Куртка тоже была только что куплена и ни разу не надевалась. Удалось найти киоск в переходе метро, в котором некто приобрел и борсетку, и куртку. Но продавец, с трудом говоривший по-русски, покупателей не запомнил. И вообще ему, вьетнамцу, все русские кажутся на одно лицо.
– Проморгали, – повторил шеф. – Идиоты. Два плюс два сложить еще могут. А три плюс три – уже нет. А я на них надеялся, расслабился.
– У меня вот нет личной охраны, – сказала Марина. – Только на работе есть бывший опер Олег Олегович, специалист по компьютерной безопасности, который одновременно следит за входящими и выходящими, а также борется с утечками информации. Я взяла его на работу, когда одна девочка ушла к конкуренту, унеся всю базу квартир, все контакты, всех потенциальных и действующих клиентов. Вообще все. Я ему плачу по-царски. Хотя бы потому, что с тех пор таких случаев не было, а попытки – были.
– Сколько у тебя денег? – спросил Дима.
– Полтора миллиона долларов, – тут же ответила Марина.
– А у меня полтора миллиарда, – сказал он.
Марина приподняла бровь. Он назвал свою фамилию. Марина приподняла вторую бровь.
– Жанна не знала, кто я, – сказал он. – Я не хотел, чтобы она начала просить меня позвонить кому надо, чтобы она стала оперной звездой и так далее. Я много раз через это проходил. Но я никогда не видел красивой девушки, у которой бы было полтора миллиона. Некрасивых видел. А вот красивых – нет. Ты первая.
– У меня агентство недвижимости.
– Да я давно про тебя все знаю, – махнул он рукой.
– Проверяешь? Скажу ли правду? – хмыкнула Марина.
У Димы зазвонил телефон.
– Курьера нашли, – сказал он. – Поехали.
Он внезапно развернул машину через две сплошные. Уныло плетущаяся за шефом охрана всполошилась и лихо развернулась перед «КамАЗом».
– Вот его объяснительная, – сказал высокий и худой милиционер со впалыми щеками. – Читайте.
Дима плюхнулся на стул, стоящий в коридоре, и взял лист в руки. Марина терпеливо ждала.
– Женщина, – сказал он минуту спустя. – Розу передала женщина, платиновая блондинка, в очках и синей куртке. Предупредила, чтобы не поранился о шипы, они острые. Курьер – просто курьер из курьерской службы, никакого криминала.
– Она предъявляла документы?
– Паспорт на имя Алимовой, который был потерян год назад.
Таки женщина. Марина прошлась по коридору.
– Очки, платиновые волосы и синяя куртка – это маскарад, – сказала она. – Может, это и не женщина вовсе, кстати.
– Угу, – кивнул он. – И тот, кто сдавал розу, просчитывал последствия.
– Интересно, что курьера предупредили, чтобы не поцарапался. Какая заботливость!
– Ну конечно, предупредили, – сказал Дима, улыбнувшись уголком рта. – Иначе он бы розу до места назначения не донес.
– Курьер сразу же цветок бумагой обернул, – сказал худой милиционер, – а перед тем, как вручить, бумагу убрал.
– Повезло парню.
– Я больше в больнице лежать не хочу, – сказал Виталик. – И этот твой… зануда.
Начальник службы безопасности Олег Олегович, работающий в компании Марины, посмотрел на Виталика с неодобрением.
– Лежи, – сказала Марина. – Не хватало, чтобы на тебя опять кто-нибудь напал.
– А что у тебя за царапины? – спросил муж.
– Мелочи, – махнула рукой Марина.
Но тот не отставал.
– А почему ты хромаешь? И волосы опалены?
– Меня пытались взорвать, но не получилось, – сказала Марина.
Глаза шефа службы безопасности округлились.
– Да что ты говоришь? – ужаснулся Виталик.
– Осечка номер два, – сказала Марина. – Удача пока на нашей стороне. Хотя… честно признаюсь, в этом случае меня спасло только то, что кое у кого очень хорошая реакция.
– У кого? – спросил Виталик.
– Ты его не знаешь, – махнула рукой Марина, пресекая дальнейшие расспросы.
Начальник службы безопасности наконец подал голос.
– Я бы на вашем месте не радовался, – сказал он. – Во-первых, осечки было не две, а три, а во-вторых,
