лимит удачливости может в любой момент исчерпаться.
«И тогда я останусь без работы, а ведь мне так нравится моя начальница», – хотел сказать он, но прикусил язык.
Опекать великовозрастного менеджера в то время, как Марину пытаются взорвать, казалось ему большой глупостью.
– Насчет трех осечек пока неизвестно, – сказала Марина, – думаю, все-таки две. Потому что есть сведения о том, что Жанна злостно изменяла мужу, а он об этом знал, но не подавал виду.
– Проверь сестру, – сказал Виталик. – Ты упорно не хочешь признавать очевидного.
– Ты звонил родителям? Из больницы? – спросила Марина супруга, игнорируя пассаж о сестре.
– Д-да, – кивнул он. – А что?
– Мне звонила Лена. Она знает, что ты в больнице.
– Проверяет, жив ли я? – хмыкнул Виталик.
– Ей тоже пришло письмо «Смерть близка».
– Ха-ха. Маскируется! Сама себе отправила, чтобы подозрения отвести.
Виталик с трудом встал с койки, принялся натягивать свитер, ойкнул, побледнел и схватился за бок.
– Болит? – спросил Олег Олегович.
Виталик ничего не сказал, но снова сел на кровать. Его кожа приобрела зеленоватый оттенок.
Игорь сидел на стуле. Руки за спиной. Запястья перехвачены наручниками. В лицо бил яркий свет. Кругом полутьма.
– Ты постоянно слушал песню «Killing me softly» в исполнении Роберты Флэк, – сказал Дима из темноты. – Наверное, у тебя были кое-какие планы насчет твоей супруги?
– Не было у меня планов, – сказал Игорь, щурясь. – И вообще, хотя эта песня и называется «Убей меня нежно», к убийству она не имеет никакого отношения. «Зачем ты хочешь скрыть, зачем ты чувства прячешь искренней любви, ведь с каждым днем это сложнее, а сердцу не прикажешь», – вот что поет Роберта.
Его глаза казались прозрачными.
– Зачем ты тогда следил за женой? – голос Димы стал почти ласковым.
– Информации мало не бывает.
Он не боялся.
– Меня удивляет, что, обнаружив измену, ты ничего не сделал, – продолжил Дима. – Ни скандала, ни битья морды, ни развода. Ничего. До поры до времени Жанне не надо было знать о том, что ты знаешь, правда? Это был твой маленький секретик?
– У нее тоже был маленький секретик, – парировал Игорь.
Под ярким светом его зрачки выглядели двумя черными точками.
– Так почему у тебя не было никакой реакции? – спросил Дима. – На измену?
Марина сидела молча и внимательно слушала.
– Она была.
Дима усмехнулся.
– Натурально. Ты увидел приглашение на показ, понял, что твой час настал… Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
– Глупости, – сказал Игорь, – я ничего не знал о показе мод. И никакого приглашения не видел.
– Неправда, – усмехнулся Дима. – Жанна потеряла приглашение. Ты его взял, соколик? Она потом звонила, жаловалась, мне пришлось договариваться, чтобы ее внесли в список VIP-гостей.
– Нет, – вдруг подала голос Марина, – он не брал приглашение. Оно лежало в кармане платья, которое Жанна вернула в магазин. А я это платье купила.
– Ну значит, до того видел, – пожал плечами Дима.
Марина задумалась. Что-то не сходилось.
– Я в глаза приглашения не видел, – повторил Игорь. – Я не знал, куда она поехала. Я вообще старался в последнее время дома не бывать. Буквально жил на работе.
Повисла пауза.
– Поверьте, – вдруг сказал Игорь, опустив голову, – что, если бы я хотел ее убить, убил бы так, чтобы комар носа не подточил. Все эти отравленные розы… дешевый театр.
Марина присмотрелась и нервно сглотнула. Ни у кого ни разу она не видела таких злых глаз.
– Кстати, да. Дешевый театр, – вдруг сказал Дима.
Он подал знак. Наручники щелкнули. Игорь потер запястья.
– Так ты же сам ее убил, – сказал Игорь, – может, она тебе надоела? Может, какой-то компромат нарыла, а? Может, требовала жениться на ней, шантажировала, хотела твоей жене сообщить, что ты ей изменял? Денег требовала? Эта роза отравленная – это как-то на тебя больше похоже, придурок.
Дима задумался.
– Хороший ход мыслей, – рассмеялся он. – Это было бы похоже на правду, если бы ты песенку «Killing me softly» постоянно не слушал. Ну да ладно, иди. Я тебя отпускаю, но у милиции сто процентов еще будут к тебе вопросы.
– Пусть, – сказал Игорь. – Моя совесть чиста.
Он вышел, держась спокойно, не спеша, изо всех сил стараясь продемонстрировать достоинство.
Они опять ели.
– Это не он убийца, не ее муж, – сказала Марина. – Точно.
– Да я и сам теперь сомневаюсь, – ответил Дима.
– Может, это ты?
– Тогда Игорь сидел бы давно.
Он широко улыбнулся. Марина проглотила маслину и ничего не сказала. Позвонил ее зам.
– Мы сегодня завершим с пахучей квартирой, – сказал он, – хотите подъехать посмотреть? Может, замечания будут?
– Молодцы, появлюсь через часик.
Дима ел мясо, держа нож и вилку в толстых пальцах. Его лысина привычно блестела.
– Это не твой зам тебя хочет прикончить?
– И моего мужа и мою сестру?
– Поехали к твоей сестре.
– Я сама. Но сначала посмотрю, что там с квартирой сделали. Мое агентство ее уже два месяца продать не может, там полы прогнили и воняет.
– Бедняжки.
Они синхронно огляделись в поисках подозрительных предметов, но все было чисто. За соседними столиками бдительно сидели охранники, имитируя рядовых посетителей.
– Я с тобой к сестре поеду, – повторил Дима. – Как разберешься с вонючей квартирой, позвони.
– Хочешь девушку напугать?
– Я такой некрасивый?
– Богатый мужчина не бывает старым и некрасивым. Он даже негром не бывает, – сказала Марина. – Но с сестрой я все же стану разговаривать одна.
Он улыбнулся. Марина доедала оливки, тунца и зелень.
Вонять начинало уже в подъезде. Кошками. На лифте Марина ехать не решилась и пошла пешком. Где-то наверху трещало и бухало. На сырой лестнице никого не было. На третьем этаже Марина вдруг ощутила острую тревогу. Она посмотрела вверх, потом вниз. Никого. Чем-то пахло. Марина принюхалась. Кошки, сырость… что-то еще? Сверху продолжало грохотать, потом, после секунды тишины, завизжала дрель.
В то мгновение, когда уже не грохотало, но еще не звенело, Марина услышала шорох. Она остановилась и прижалась спиной к стене.
Откуда? Сверху или снизу?
Она едва удержалась от того, чтобы не броситься вниз. Оставался шанс, что кто-то просто вышел за ней на лестницу. Марина стояла тихо, напрягая все органы чувств, но шум делал ее невосприимчивой к звукам, забивая уши.
– Паранойя, – наконец расслабилась она, усилием воли разжимая кулаки. Ногти впились в ладони,
