будут вылезать, мочи их по голове своим садовым инструментом.
Леонид Иванович подошел к сугробу и, смахнув со лба пот, принялся копать.
«Сузуки» боролся изо всех сил. Он несся через лес, легко подпрыгивая на кочках. Он пролетал между деревьями и лихо входил в повороты. Его мощный дизельный двигатель ревел. И все же красный «Паджеро» не отставал. Он ехал за «Сузуки» впритирку, буквально ударяя в задний бампер японского внедорожника. Ржавый «УАЗ» с красными звездами и пулевыми отверстиями еле-еле плелся сзади. Заднее колесо у него отчаянно стучало.
– Боюсь, что мы до финиша не доедем, – грустно сказала Люда, поправив прядь рыжих волос, – колесо вот-вот отвалится.
– А его потом можно привинтить назад? – спросила Диана.
– Теоретически можно, – вздохнула подруга. – Но практически денег на ремонт нашего пепелаца у нас нет и не будет. Так что мы сдадим его в металлолом. Других вариантов нет.
Диана грустно засопела носом.
– Не печалься, – пожала плечами Чайникова, – ты же вечером идешь на свидание со своим принцем. А будешь шмыгать носом, он распухнет, покраснеет, и Коровкин в тебя не влюбится.
Грицак испугалась и шмыгать перестала.
Грязно-серый «Сузуки» и шедший за ним впритирку «Паджеро» скрылись за поворотом.
– Мы можем хоть чем-то помочь Роме? – спросила Диана.
Люда отрицательно покачала головой.
– Теперь все зависит только от него, – сказала она.
Ева упала на что-то твердое и на секунду потеряла сознание. Придя в себя, девушка попыталась открыть глаза, но ей на лицо сыпалась земля, падали куски засохшей глины и кирпичная крошка, попадая в рот, забиваясь в нос и мешая дышать. Преодолевая боль и головокружение, Ершова села. Вокруг была кромешная тьма. Девушка несколько раз закрыла и открыла глаза, но света не прибавилось. Рядом кто-то застонал.
– Мадам Гнучкина! Вы живы? – спросила Ева. Ее голос прозвучал тихо и хрипло. Девушка облизала сухие потрескавшиеся губы и подумала, что она уже много часов ничего не ела и не пила.
– Кажется, жива, – простонала актриса из темноты. – Но, по-моему, я сломала ногу!
– О, ужас, – воскликнула Ершова, – мало того, что мы неизвестно где! Мало того, что я в наручниках! Так еще и нога!
– Главное, чтобы мы тут не задохнулись, – сказал из темноты голос Гнучкиной, – нас, по-моему, завалило в каком-то подвале.
В этот момент откуда-то сверху раздалось знакомое звяканье лопаты. Преследователи копали.
– Ой, мамочки, – пискнула актриса, – они даже здесь пытаются нас найти.
– Да. Они готовы достать нас из-под земли, – поддакнула Ершова.
– Бежим? – спросила Гнучкина, но не шевельнулась.
– Ага, – согласилась Ершова, укладываясь на твердый пол.
Сил у женщин больше не было. Ни на что.
Рязанцев бежал вдоль полуразвалившегося забора. В отличие от Чабрецова, который начал обходить ферму, двигаясь на запад, полковник шел на юг. По дороге полковник заглядывал в каждую щель. Здание фермы зияло выбитыми окнами. Быстро темнело. Снег все валил и валил. Увязая по колено в сугробах, Евгений Владимирович шел вперед, напряженно прислушиваясь. Внезапно забор закончился, дальше из снега торчали только редкие балки. Оглядев здание, полковник подошел к нему и понял, что находится у задней стены длинной приземистой фермы – дверей с этой стороны не было. Подтянувшись, Рязанцев нырнул в ближайшее разбитое окно, рама которого покосилась и качалась на ветру, жалобно скрипя.
В помещении было гулко и темно. Полковник, который хорошо видел в темноте, пошел вперед, зорко глядя по сторонам.
Он увидел столб с подрытым основанием и упал рядом с ним на колени. Поломанные щепки. Контуры женского тела в пыли и соломе на полу. Короткий волос цвета вороного крыла.
– Ева, – прошептал Владимир Евгеньевич, – Ева!
Наконец-то он напал на след.
Было уже совсем темно, когда «Сузуки», красный «Паджеро» и еле-еле плетущийся «УАЗ» добрались до ручья, после которого начинался подъем, едва не стоивший жизни пилоту и штурману черного «Порша». Пострадавший внедорожник уже выволокли из камышей трактором и утащили, оставив в грязи глубокие, частично обледенелые борозды.
– Почему ручей не замерз? – спросила Грицак подругу, сжимающую руль из последних сил.
– Потому что тут много подземных ключей, – пояснила Люда. Финиш гонки был уже близок, но силы Чайниковой таяли с каждой секундой. От усталости у нее начала кружиться голова.
«Сузуки», прошедший воду первым, ринулся на склон. Жидкая грязь, нанесенная предыдущими участниками, теперь замерзла и блестела, как каток.
– Не пройдет, – сказала Чайникова.
– Может, подтолкнем? Или подтянем? – предложила Грицак. – Надо же что-то делать…
«Сузуки» тем временем попытался забраться на скользкий, будто отполированный склон. Колеса автомобиля бешено вращались, но сам он не двигался ни на миллиметр.
– А по снегу? Рядом с дорогой? Проедет? – спросила Диана.
– Нет, – покачала головой Люда, – слишком глубоко и к тому же опасно. Видела, как «Порш» перевернулся?
В этот момент из «Паджеро», тоже отчаянно буксовавшего, выпрыгнул штурман с ведром песка в руках. На глазах у изумленных наблюдателей мужчина принялся посыпать лед. Красный внедорожник спокойно и даже отчасти глумливо двинулся вперед.
– Вот что значит тщательная подготовка! – сказала Люда.
«Паджеро» медленно, но верно ехал вперед. «Сузуки» отчаянно буксовал, но не продвигался ни на миллиметр.
– Неужели он не понимает, что «Ниссан» тоже прекрасно поднимется по посыпанной песчаной дорожке? – хихикнула Диана.
– Ну и что? – пожала плечами Чайникова, – зато «паджерик» окажется впереди. И вряд ли его потом удастся обогнать.
– Прямо-таки, – фыркнула Грицак, – ты сама говорила про возможность внезапных поломок! И потом же уже совсем темно, в сумраке «Паджеро» вполне может врезаться в дерево или улететь в кювет.
В этот момент пилот красного внедорожника как будто услышал разговор девушек и включил фары. Мощные снопы света ударили вперед. Через секунду включились и дополнительные фары, на крыше.
– С таким светом им никакая ночь не страшна, – вздохнула Люда, – тем более что до финиша осталось не больше двух километров.
Они переглянулись, потом вздохнули. Их «уазик» стоял посреди ручья, как печальный одинокий ослик Иа. «Сузуки» медленно пополз вперед по песчаной дорожке.
– Поехали, – наконец махнула рукой Грицак. – Хоть грамоту получим за то, что до финиша добрались.
«УАЗ» задрожал и пополз вперед, с трудом волоча сдувшееся правое заднее колесо, которое, помимо всего прочего, еле-еле держалось на оси.
Маргарите было холодно и скучно. К тому же она злилась. Спрашивается, ну почему она должна весь день торчать на морозе в платье из люрекса и невесомой шубке из щипаной норки и смотреть на автомобили, которые ей совсем неинтересны?
– Полюбуйся, дорогая, какие тут клапана! – говорил Коровкин, демонстрируя невесте двигатель под капотом грязного горбатого автомобильчика на большущих колесах.
Риточка изобразила любопытство.
– А что это за рычажок? – спросила она Юрия Борисовича, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
Коровкин пустился в пространные объяснения, от которых у Марго свело зубы.
– Обрати внимание, – продолжал хозяин «Хладожарпромторга», – как интересно размещен бензонасос
