пристрастие представителей современной русской литературы к фекальной тематике, Кирилл недоверчиво понюхал угощение. Пахло смесью мускатного ореха, гвоздики, фисташек и цитрусовых.
– Что это? – спросил он.
– Давамеск, – пояснил Левинсон, смакуя содержимое баночки. – Источник вдохновения для Бодлера, Готье, Бальзака и многих других, изменивших реальность. В его составе идеально сочетаются гашиш и шпанские мушки.
Кирилл попробовал зелье. По вкусу оно было действительно похоже на повидло, чуть горьковатое и приторное. Запив десерт кофе, Потемкин почувствовал, как по его телу прошла приятная расслабляющая волна. Кирилл допил терпкий напиток и перевернул чашку.
– Ну ладно, хватит тут херней страдать, – сказал Михаил. – Пойдем в амфитеатр на живого сэра Элтона поглядим. У меня там столик заказан.
– Какого Элтона?
– Джона, разумеется. – Левинсон смачно высморкался в салфетку. – Нашу, так сказать, икону. Реджинальд Кеннет Дуайт, более известный как сэр Элтон Геркулес Джон. С национальным симфоническим оркестром Британии. Когда еще такое увидишь?
Кирилл вдруг понял, что его дешево развели. Кровь прильнула к его голове: «Битых два часа тут паясничаю перед этим пидорасом из-за Беатриче, а он мне теперь про какой-то концерт!»
– Постой, постой! Ты же мне сказал, что приведешь к Беатриче. Да ты хоть представляешь, уебан, что я сейчас с тобой сделаю!
– Если сказал – значит, приведу, – промычал писатель. – Еще не вечер, все только начинается.
Потемкин подумал, что в этом есть какая-то интрига:
– Ладно, пошли в амфитеатр.
– Только тебе туда надо костюмчик поприличнее надеть. – Левинсон оценивающе осмотрел облачение Потемкина, потом посмотрел на себя. – И мне тоже.
Кирилл вспомнил про дресс-код, о котором ему говорила Беатриче.
– Тогда где встретимся?
– Давай через полчаса здесь, в «Вавилоне», около выхода. Оттуда прямая дорога до Колизея.
– Замётано.
Поднимаясь из-за стола, Кирилл взял кофейную чашку и заглянул в нее. Коричневая масса уже сформировалась в рисунок – на дне четко проступали очертания леса с возвышающейся над ним гигантской пальмой. Рядом с нею была видна женская фигура. «Что же, это вполне логично, – подумал Потемкин. – Каждый видит то, что он хочет увидеть». Сопровождаемые понимающими и даже завистливыми к Левинсону взглядами голубой публики, они вместе вышли из бара. Оказалось, что Михаил живет на этом же этаже. Он остановился и ткнул пальцем в пол:
– Значит, через полчаса?
– Значит, так.
Исида
Не зажигая света в гостиной, Кирилл сразу прошел в спальню и начал быстро переодеваться. Сорочка, смокинг, брюки, туфли, бабочка – все было ослепительно белого цвета. Выбор Беатриче оказался исключительно удачен, с размерами она не ошиблась. Все вещи сидели на Потемкине так, словно были сшиты на заказ. Посмотрев в зеркало, он остался весьма доволен собой. Покидая спальню, Кирилл решил заглянуть в бар. Он включил свет в гостиной и тут же отшатнулся, как будто вместо вип-апартаментов случайно нарвался на выгребную яму. Там действительно случилось что-то необычное. Потемкин перевел дух, осторожно зашел в гостиную и стал ее осматривать.
Помещение преобразилось до неузнаваемости. На месте когда-то веселого Бахуса красовалось нечто страшное, отдаленно напоминающее серафима. Только вместо шести крыльев у него были безобразные паучьи лапы, а голова окончательно превратилась в монгольскую маску демона. Подобных фигур было несколько. Над панелью, окружая ее, была изображена змея, кусающая себя за хвост. Все фрески на стенах и потолке были выполнены в стиле Босха и отражали муки, ужас и отчаяние. Все фрагменты оказались увязаны между собой и даже перетекали друг в друга так, что, если не концентрироваться на каком-то отдельном сюжете, а пытаться воспринимать убранство зала целостно, создавалось ощущение, что оно постоянно движется.
– Надо поменять номер, – решил Потемкин и подошел к бару, который тут же открылся.
Кирилл налил рюмку абсента, опрокинул ее и полез в холодильник, чтобы запить холодной минералкой. Никакой воды в холодильнике не было – только пиво. Преодолевая жжение и першение в горле, он ухватил со стола лимон и откусил вместе с кожурой. «Еще воды надо заказать, – подумал он, выплевывая в вазу ошметки цитрусовых. – Но это потом. Первым делом девушки, самолеты подождут». Он поправил бабочку и направился к выходу.
Потемкин быстро спустился на нулевой этаж «Вавилона» и оказался в фойе у входа в «Оргазм». Туда уже стягивались, словно глухари на токовище, посетители – по лестнице сверху и из лифтов выходили небрежно одетые постояльцы, предвкушавшие океан страсти. С ними диссонировала публика, кучковавшаяся около выхода на улицу и явно собиравшаяся на представление в амфитеатр. Здесь встречались и отправлялись на воздух, сверкая бриллиантами, дамы в вечерних шелковых платьях. Их кавалеры, закованные в строгие смокинги, галантно пропускали друг друга вперед. Особенно выделялся голубоглазый Хью Грант – гранд-денди актерского сообщества Туманного Альбиона с всклокоченными, будто он только что встал с постели, волосами, который беспрестанно отпускал шуточки, приводя в неописуемый восторг двух сопровождавших его нимф. Кирилл почувствовал руку у себя на плече.
– Дружище, вы отлично выглядите!
Потемкин развернулся: перед ним стоял Михаил. Гения было совершенно не узнать. Из пьяной рухляди он превратился в элегантного, подтянутого джентльмена. Писатель был одет в черный смокинг с атласными лацканами, идеально выглаженные тонкие брюки и лаковые туфли. Картину дополняла трость с набалдашником из слоновой кости. Впрочем, во внешности классика была одна экстравагантная деталь – его волосы оказались бережно заплетены в косу и уложены вокруг головы, на манер Юлии Тимошенко. «Накладная, – экспертно заключил Кирилл. – Свои бы он так быстро не накрутил».
– Идем, а то сейчас все кареты расхватают. – Левинсон жестом пригласил Потемкина к выходу.
Густой жаркий воздух вышиб из Потемкина пот. Он вдруг понял, что подобный дресс-код в здешней атмосфере больше смахивает на экзекуцию. Однако Михаила это ничуть не смущало, равно как и остальную публику, одетую аналогичным образом. На освещенной площадке у входа стояло несколько клаб-каров. Они сели в ближайший, которым управлял уже знакомый Потемкину Орхан.
– Трогай, любезный. – Михаил слегка коснулся тростью плеча Орхана.
Машинка плавно покатилась по сумрачной аллее, похожей на ту, что вела к «Фениксу». Проехав сквозь отходящие ко сну заросли, они выскочили на открытое пространство. Несколько десятков электромобилей стояли на приколе вокруг огромной воронки, окруженной невысокой мраморной стеной, в которой было несколько входов. Внутрь воронки светили установленные на стене разноцветные прожекторы. Над воронкой, как дымка, висела светящаяся аура.
– Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны. – Левинсон вылез из тележки. – Орхан, ты ведь нас здесь подождешь, ладно?
Орхан понимающе кивнул. Они пошли вперед по освещаемой вмонтированными в землю лампочками бетонной дорожке и зашли через один из проемов. Взору Кирилла открылась фантастическая картина. Это был тот самый вогнутый глаз, освещаемый сверху прожекторами и поджариваемый изнутри сотнями огней. При этом внутри амфитеатра было совсем не жарко, даже, скорее, прохладно – видимо, хорошо работали кондиционеры. На дне воронки была сцена – такая же, как в «Фениксе», голубая радужка с черной дырой по центру. Поднимавшиеся вверх ярусы были испещрены уютными ложами с белыми столами и креслами. На столах стояли свечи, которые дополняли электрическое освещение зала рукотворным огнем. Михаил достал из кармана бумажку с каким-то номером и двинулся вниз, увлекая за собой Потемкина. Он заправски раздвигал тростью толпившихся в проходе гостей. Наконец на седьмом этаже старый гей нашел забронированный им закуток. Левинсон прошмыгнул туда и уселся, приглашая своего нового приятеля.
– Ну вот! – выдохнул он. – Кажется, приземлились.
Зал гудел. Мужчины пафосно раскланивались друг перед другом, женщины обмахивались веерами.
