– Ну не вся же моя. – Рэйн ощупал голову и сморщился. – Кажется, меня оглушили. И по левой руке саблей задели. Ничего, заживет! – Он попробовал пошевелиться и охнул: – Вот только сплошь все болит.
Все же он подтянул под себя ноги и кое-как встал. Малта поднялась вместе с ним, поддерживая его. Рэйн потер ладонью глаза и вдруг спохватился:
– Моя вуаль!
Потом посмотрел на нее сверху вниз. Малте еще не доводилось видеть на мужском лице подобной радости.
– Так значит, ты выйдешь за меня замуж? – спросил он в восторге.
– Если ты примешь меня такой, какая я есть. – Она решила быть до конца откровенной и говорить правду. Она не могла позволить, чтобы он принял окончательное решение вслепую, думать не думая о том, что станут другие люди позже болтать о его невесте. – Рэйн, тебе следует сперва кое-что узнать обо мне.
В это время Проказница прокричала что-то насчет сдачи. А мгновением позже чудовищный удар вновь свалил и Рэйна и Малту обратно на палубу. Рэйн вскрикнул от боли в руке, но тотчас перекатился, прикрывая Малту своим телом. Корабль под ними содрогнулся, но Малта знала лишь то, что Рэйн с нею рядом, что он крепко обнимает ее здоровой рукой, заслоняя от всех опасностей этого мира. Раздался топот ног, где-то снова началась битва.
– Все, что мне требуется знать, – прошептал Рэйн ей на ухо, – это то, что ты отныне моя.
А Уинтроу здорово управлялся на корабле. Носясь вместе с прочими моряками по снастям и по палубе во исполнение приказов, отдаваемых племянником, Альтия имела возможность осознать, насколько осмысленными и толковыми были эти приказы. И еще она видела нечто даже гораздо более важное, чем ее одобрение или успехи его командования. А именно: матросы, эти прожженные пираты, верили в Уинтроу. Даже Йола, старпом, ни на йоту не усомнился в способности или праве юнца занять место Кеннита. И Этта не усомнилась. И Проказница вверилась его руке без малейшего колебания. Альтия все время чувствовала – и несказанно ревновала, до какой степени понимали друг дружку Проказница и Уинтроу. С полуслова – неверно сказано, гораздо глубже и тоньше! И это понимание, эта взаимосвязь струилась мимо нее, мимо Альтии… Важные сведения, указания, взаимная поддержка – все это как бы не касалось ее. Нет, они не отторгали и не отвергали ее. То, что было между ними, всего лишь пролетало мимо нее, как пролетает взрослая беседа над головой маленького ребенка.
Уинтроу, бывший когда-то недоучкой жрецом, ее невысокий и хрупкий племянник – этот Уинтроу превратился в худощавого, но полного энергии юношу, даже можно сказать, молодого мужчину, властного и знающего свое дело. И голос у него тоже стал совершенно мужским. Альтия испытала внезапное чувство вины, поняв, что даже ее собственный отец не сумел разглядеть скрытого таланта Уинтроу. Иначе Ефрон Вестрит всячески воспротивился бы намерению Кефрии отдать мальчика в монастырь. И даже отец Уинтроу собирался использовать Уинтроу лишь в качестве этакого «местоблюстителя», покуда не подрастет его младший и бойкий сын, Сельден. И только Кеннит смог разглядеть душу Уинтроу, смог пробудить и должным образом воспитать юный талант. Кеннит, этот гнусный насильник, при всем том был вожаком, которому Уинтроу чуть ли не поклонялся. И учителем, благодаря которому Уинтроу смог занять свое место на этой палубе и наконец принять командование на себя.
Такие и подобные им мысли проносились в голове Альтии столь же стремительно, как и ветер, наполнявший паруса Проказницы. Яростная работа не оставляла ни времени, ни сил углубляться в переживания. Гнев придавал Альтии силу, и всю ее она вкладывала в борьбу с очередным канатом. Да, она ненавидела Кеннита и презирала его. Она по-прежнему желала убить его, а еще больше желала выставить перед людьми в истинном свете. Пусть любовь и верность его людей будут отняты у него так же, как было отнято у нее телесное достоинство. Словом, Альтия хотела отнять у него все то, что он отобрал у нее: нечто такое, чего он никогда не сумеет вернуть. Оставить его до конца дней непоправимо искалеченным духовно. Вот только причинять какой-либо вред этим двоим – своему племяннику и своему кораблю – у Альтии никогда не повернулась бы рука. Но и простить ради них Кеннита она тоже ни в коем случае не могла.
И вообще, прежняя душевная боль только усилилась оттого, что она уверилась: Брэшен был жив. Каждый раз, когда ей удавалось заметить его на палубе Совершенного, ее сердце радостно подпрыгивало и тут же замирало, пронзенное ужасом. Она ведь обязательно должна будет ему все рассказать, когда они встретятся. Сумеет ли Брэшен – даже Брэшен! – понять ее и поверить? Альтия не знала, чего больше бояться: что Брэшен придет в ярость, почувствовав себя обокраденным? что он прогонит ее как «оскверненную»? или посоветует ей пережить случившееся как рану, которая когда-нибудь да заживет? Ей никак не вал ось предвидеть его реакцию, и она с ужасом думала о том, что, по сути, толком и не знает его. То, что они открыто любили и доверяли друг дружке, было им обоим, честно говоря, в новинку. Выдержит ли их любовь удар такой правды?
Так неужели же Кеннит и это умудрится разрушить?
А потом думать сделалось уже решительно некогда, потому что они вплотную приблизились к джамелийскому кораблю. Альтия услышала страшный звук столкновения. «Совершенный?..» – подумала она с болью. Ее несчастный безумный корабль бросился в это сражение ради Кеннита. А джамелийское судно было все ближе, все ближе, и вот…
– Держись, ребята! – заорал кто-то.
Миг спустя до нее дошел смысл предупреждения, но было уже поздно, она уже катилась по палубе. Барахтаясь и скользя, она испытывала слепящую ярость. Да как посмел паршивец Уинтроу так рисковать ее кораблем? Но потом ее тело коснулось диводрева, и она вмиг поняла, насколько сам корабль рвался в эту погоню. Проказница готова были идти на любой риск, Уинтроу же, наоборот, сделал все, чтобы по возможности уменьшить его. Альтию в конце концов остановило одно из мертвых тел на палубе, она содрогнулась, но тут же вскочила. До джамелийского борта было не дальше, чем до пирса при швартовке. Этта уже летела в прыжке, держа в руке блестящий клинок. Кто возглавлял абордажную команду? Уинтроу? Во всяком случае, его нигде не было видно. Альтия выхватила саблю из руки мертвеца.
Еще миг спустя ее босые пятки соприкоснулись с палубой джамелийца. Всюду шла тесная и яростная резня. Кто одерживал верх – понять невозможно. И где племянник? К Альтии, замахиваясь, прыгнул здоровенный вражеский матрос. Альтия довольно неуклюже отбила два его первых выпада, предназначенных убить ее. Потом неизвестно откуда выхлестнуло еще одно лезвие и пришлось здоровяку поперек груди. Он завопил и шатаясь повернулся прочь, а у плеча Альтии возникла Йек. Ее лицо расплывалось в той же безумной улыбке, которая всегда нисходила на воительницу в миг настоящей опасности.
– Как по-твоему, если я вдруг спасу сатрапа, он на мне женится? – поинтересовалась она. – Небось занятно быть сатрапессой… или как там она называется!
