Он оглянулся через плечо. Янтарь стояла в ночной сорочке, широкой и длинной, доходившей до самых ступней. Рваные клочья волос рассыпались по плечам. Ожоги от змеиного яда были еще отчетливо видны – мертвенно-белые пятна по золоту кожи. Совершенный предпочитал верить, что время сотрет эти отметины. Глаза Янтарь блестели в свете фонаря, и он поймал себя на том, что улыбается ей в ответ.
– Что же это за сокровище? – поинтересовался он. – Золото? Серебро? Древние украшения Старших?
– Вот. – Янтарь нагнулась к холщовому мешку, лежавшему у ног и сунула в него руку. Совершенный увидел резной деревянный обруч: Янтарь почти благоговейно держала его на ладонях, поворачивая так и этак. Не сразу решившись, она возложила этот обруч себе на голову, словно корону, и подняла глаза. – Пожалуйста, покопайся в своих драконьих воспоминаниях. Просто ради меня, хорошо? Ты припоминаешь эту вещицу?
Совершенный молча смотрел на нее, и она не отводила глаз. Она ждала ответа. Деревянная корона была украшена головками птиц. При ближайшем рассмотрении головки оказались куриными. Совершенный поднял бровь. Янтарь с явной неохотой сняла обруч и протянула ему. Он осторожно принял хрупкое украшение. Дерево. Резное дерево. Корабль только головой покачал. Он-то ей предлагал выбрать что угодно самое дорогое и лучшее из немыслимого Игротова клада, самые сливки богатства Проклятых Берегов. Золото, камни, дивные предметы искусства. И что же выбрала корабельная плотничиха? Естественно, деревяшку!
Янтарь между тем попробовала подтолкнуть его память.
– Когда-то эта корона была позолочена, – сказала она. – Видишь? В резьбе петушиных головок еще поблескивают золотые чешуйки. И во-он там в двух местах есть отверстия, куда можно вставить длинные перья из хвостов. Правда, сами перья давным-давно сгнили.
– Что-то вроде припоминаю, – неуверенно проговорил Совершенный. – Но очень немного. Кто-то носил эту корону.
– Кто? – настойчиво спросила Янтарь. Совершенный протянул ей обруч, и она его приняла. Отвела волосы с глаз и вновь возложила на себя петушиную корону, чтобы с надеждой спросить: – Кто-то вроде меня?
– Ну… – замялся Совершенный, силясь припомнить. – Прости, – проговорил он затем. – Припоминаю только, что она была не из Старших. Но это и все.
Прежняя носительница короны действительно очень мало напоминала Янтарь. И волосы и кожа у нее были белыми как молоко.
– Ладно, не важно, – отмахнулась резчица, но Совершенный явственно ощущал ее разочарование. – Короче, если ты не возражаешь, я бы взяла эту штуковину!
– Бери конечно. А что, кто-то возражал?
– А я никого и не спрашивала, – застенчиво отозвалась Янтарь. – И никому не показывала, так что у них и возможности не было возразить!
Она снова сняла корону, ее пальцы и взгляд с бесконечной любовью ласкали древнюю резьбу.
– Ну так забирай, – сказал Совершенный. – Пусть она будет с тобой, когда ты уедешь.
– А-а… Значит, ты догадался, что я собираюсь уехать?
– Да. Догадался. Слушай, может, хоть до середины лета со мной побудешь? К тому времени я обязательно вернусь сюда, чтобы быть поблизости, когда вылупятся драконы.
Ее пальцы перебирали деревянные перышки петушиных головок.
– Искушение немалое, – сказала она. – Может быть, и останусь. Но потом все равно обязательно уеду обратно на север. У меня там друзья. И я так давно их не видела! – И добавила, понизив голос: – Понимаешь, есть у меня одно жгучее подозрение. Похоже на то, что пора уже мне снова вмешаться в их жизни! – И она рассмеялась с деланным легкомыслием. – Чего доброго, с ними у меня получится лучше, чем здесь! – Тут ее лицо омрачила забота, она взобралась на поручни и попросила: – Подними меня, пожалуйста!
Совершенный потянулся через плечо, подставляя ей правую руку. Янтарь перебралась к нему на ладонь, и он отвернулся от света. В темноту смотреть было проще, чем на фонарь. Спокойнее как-то. Корабль медленно и осторожно сложил руки на груди, так что Янтарь оказалась сидящей в месте, где они скрещивались, словно в кресле. Она доверчиво откинулась спиной к его груди, и они некоторое время молчали. Кругом них вовсю звенели ночные букашки. Янтарь беззаботно болтала в воздухе босыми ногами. Она знала: Совершенный ее не уронит. Она всегда задавала ему вопросы, на которые никто другой не решался, и сегодняшняя ночь не составила исключения.
– Как они все умерли? – спросила она.
Ему не понадобилось переспрашивать, кого именно она имела в виду. И он не видел смысла притворяться, будто не понял. Еще бессмысленней было по-прежнему делать из этого тайну.
– Диводрево, – ответил он. – Кеннит припрятал щепочку от моего лица. В его обязанности входило помогать на камбузе, и однажды он бросил эту щепочку в суп. Тогда-то почти вся команда и перемерла. – Янтарь поежилась, и он это почувствовал. Ему захотелось, чтобы она все правильно поняла, и он добавил: – Кеннит лишь докончил то, что начал сам Игрот. Люди с самого начала стали погибать у меня на борту. Игрот велел килевать двоих за непослушание, и оба захлебнулись. Еще двоих смыло за борт во время ночного шторма. Потом случилось дурацкое несчастье высоко на снастях, и сорвались сразу трое. Мы с Кеннитом сразу решили, что за всем этим стоял, не иначе, Игрот! Наверное, он решил потихоньку расправиться со всеми, кто знал местонахождение клада. В том числе и с Кеннитом. – Совершенный почувствовал, что начал сжимать кулаки, и заставил себя расслабиться. – Нам пришлось сделать это, ты же понимаешь. Хотя бы для того, чтобы спасти Кеннита.
Янтарь сглотнула. И все-таки спросила:
– А те, кто не умер от супа?
– Кеннит выбросил их за борт, – ответил корабль. – Им было до того худо, что они не могли как следует отбиваться. Только трое сумели кое-как спустить шлюпку. Но я не думаю, чтобы им удалось уйти далеко.
