СОВЕРШЕННЫЙ ИЗ РОДА ЛАДЛАКОВ
АЛЬТИЯ СИДЕЛА на самом верху мачты и смотрела на горизонт, когда вдалеке показались паруса Проказницы, ослепительно белые на фоне угрюмо нависших туч. Совершенный таился в разливе речушки, откуда удобно было осматривать протоку, подводившую к Делипаю, и Проказница еще не успела миновать устья этой речушки. Брэшен долго размышлял над своими давними картографическими набросками – и в итоге решил, что, скорее всего, Проказница объявится именно с этой стороны, ведь Кеннит вроде как будет возвращаться с острова Других. И его догадка оказалась верна. Альтия еще не успела разглядеть корпус судна, но родные мачты и паруса узнала мгновенно. И на несколько мгновений молча замерла в совершеннейшем потрясении. Ожидание длилось уже дней семь, и не раз ей казалось, будто она заметила- таки Проказницу. Дважды Брэшен поднимался к ней наверх, чтобы посоветоваться об увиденном.
Но в те прежние разы она ошибалась. А теперь ошибке больше не было места. Вот он, вот он подходил, вот он придвигался все ближе, ее корабль, и не узнать его было так же невозможно, как не признать лицо собственной матери. Альтия даже не стала кричать, объявляя об увиденном. Она с ловкостью паучка скатилась вниз по снастям и продолжила свой бег уже по палубе, чтобы без стука ворваться к Брэшену в каюту. Она застала капитана в постели – сегодня он стоял ночную вахту и теперь отдыхал.
– Она! – выдохнула Альтия. – Идет с зюйд-оста, как ты и предсказывал! Это точно она, Брэшен! Проказница!
Брэшен мгновенно вскочил на ноги, сбрасывая остатки дремоты.
– Стало быть, пора, – сказал он. – Будем надеяться, Кеннит соответствует портрету умного и здравомыслящего человека, который нарисовали тебе россказни делипайцев. Иначе мы просто под нож глотки подставим! – Альтия онемело смотрела на него, и он понял, что сморозил не то. – Прости, зря я это ляпнул, – извинился он. – Это был наш с тобой общий план, и мы вместе убедили команду, что он обязан сработать. Так что не думай, будто я пытаюсь взвалить всю ответственность на тебя. Ни в коем случае.
Альтия покачала головой.
– Ты просто высказал вслух то, о чем я и сама давно уже думаю. Как ни крути, а все равно вся ответственность на мне, Брэшен. Этот корабль и команда оказались здесь только из-за меня, и нынешний сумасшедший план – всего только лишнее тому подтверждение.
Брэшен сгреб ее в охапку и обнял, грубовато встряхнув. Альтия вдохнула запах его нагой кожи, его волосы прошлись по ее щеке. Она потерлась щекой о его широкую грудь и спросила себя, с какой стати она вздумала рисковать жизнью этого человека – да и своей – ради абсолютно безумного предприятия? Но тут Брэшен выпустил ее и подхватил висевшую на кресле рубашку. Надел – и снова превратился в неприступного капитана.
– Иди поднимай наш мирный флаг, – велел он. – Скажи людям, чтобы держали оружие наготове, но не на виду. Пусть помнят, что мы собираемся начать с переговоров и вовсе не намерены давать повод Кенниту сразу броситься на абордаж! Но если он вздумает предпринять нечто враждебное, надо быть готовыми немедленно ответить тем же!
Альтия чуть не сказала ему, что команда отнюдь не нуждалась в каких-либо напоминаниях. Все было многократно отрепетировано до мелочей. В отсутствие Лавоя с его тлетворным влиянием люди разительно переменились к лучшему, Альтия чувствовала, что может им теперь доверять. Во всяком случае, она не сомневалась, что они будут слушать приказы. И – при самомалейшем везении – не далее чем через несколько часов она снова будет стоять на палубе Проказницы.
Альтия бегом кинулась исполнять распоряжение капитана.
– Вон он, кэп. Видишь? – Ганкис тянул руку и щурился, словно это могло добавить зоркости его капитану. – Стоит на якоре прямо за мысом. Там, верно, думают, что береговая линия и деревья хорошо их скрывают, но я-то заприметил.
– Вижу, Ганкис, – перебил Кеннит. – Ступай, делом займись.
Ганкис тихо удалился, решив по тону капитана, что чем-то проштрафился. Кеннит остался на месте, всматриваясь в очертания мачт и снастей, и странная уверенность наполняла его душу. Холодный ветер овевал его лицо, послушный корабль резал волны, но для Кеннита все окружающее вдруг перестало существовать. Совершенный… Вторая половина его души, стоявшая на якоре во-он там, в бухточке.
– С ума сойти, – едва слышно проговорил он вслух. – Неужели я в самом деле узнал его? С такого-то расстояния? Но как? Что-то в воздухе? Запах?
– Это зов крови, – так же тихо отозвался пристегнутый к запястью талисман. – Ты просто знаешь, что это он. Спустя столько лет – он все же вернулся!
Кенниту стало трудно дышать, в легкие как будто натолкали сырого песка. Ужас боролся в нем с предвкушением. Снова заговорить с кораблем, пройтись по его палубам… Вот круг и замкнется. Это будет торжество, способное стереть все прошлые поражения, всю боль. Корабль обрадуется, узнав, чего он достиг, каким великим стал человеком. Нет. Все будет не так. Начнутся неизбежные обвинения, унижения, срам. Все минувшие беды воскреснут и явятся из прошлого, чтобы отравить блистательное настоящее. Это будет все равно что заглянуть в глаза предательски брошенной возлюбленной. Это будет все равно что признание в том, что он некогда сотворил из чистого себялюбия.
Да, признание, и, вот в чем ужас-то, публичное. Вся команда немедля поймет, кем он когда-то был и что с ним некогда сделали. И команда Совершенного это узнает. И Этта с Уинтроу. И Молния. И никто из них никогда больше не будет его уважать. И все, чего он достиг такими трудами, все, ради чего он столько лет себя не жалел, – все это будет в одночасье у него отнято. Рухнет – и не поправишь.
Допустить подобного Кеннит не мог. Некая часть его разума отчаянно противилась, но он не мог все равно. Избитого, вымаливающего пощады мальчишку заставят замолчать еще раз. Один последний раз. Тогда уже то униженное, лишенное достоинства существо будет окончательно стерто из памяти мира.
Йола подбежал к нему, громко топая по палубе.
– Кэп, я насчет того корабля, что Ганкис заметил! Они там мирный флаг подняли. А сами снялись с якоря и идут к нам! – Кеннит так посмотрел на него, что Йола сразу перестал кричать и отважился лишь тихо спросить: – Что будем делать, господин мой?
– Похоже, у них предательство на уме, – был ответ. – Письмо Фалдена об этом и предупреждало, так что бдительности я терять не намерен. А если потребуется – примерно накажу всех, кто там на борту. Если они в самом деле замышляют удар в спину, корабль и вся команда отправятся на дно. – И он пристально
