Серега ходил в супермаркет, покупал продукты и готовил сам.
Вот однажды вечером после трудового дня забежал он в супермаркет, в макаронном отделе схватил пакет с самыми дешевыми макаронами, прискакал домой, вскипятил воду, посолил и засыпал туда продукт.
И пошел дальше обдумывать концепцию очередного лазера. Про Серегу-то помните, что он страшно рассеянный был? Ну, как через портфель свой прыгал или искал чего? Ну да, ну да…
Прошло необходимое время, подходит Сергей к плите, поднимает крышку на кастрюле, а вся кастрюля заполнена человеческими ушами. В натуральную величину. Хорошего такого телесного цвета. Он спервоначалу даже с лица сбледнул. А есть их так и не смог. Сэкономил, называется.
Серега не жадный был, поэтому за рубеж не только он ездил. Правда, именно этот зарубеж тогда еще не стал зарубежом.
В Таллине можно было увидеть стриптиз. Нам казалось, что это волшебное слово — откуда-то оттуда, из загнивающих недр враждебного Запада. А стриптизерша — эдакая красивая, но злая фея. Посмотришь один раз на ее танец — и все, ты пропал как строитель социализма. И ни за что не выгнать теперь из глубин памяти запретное воспоминание об ЭТОМ.
Наших мужиков в количестве две штуки пригласили принять участие в конференции по голографии, которая должна была проходить в славном городе Таллине. Да-да, в те времена второй «н» в этом городе еще не было. Зато были боевые товарищи, которые отзвонились, сообщили, что гостиницу они уже забронировали, а заодно рассказали, что у них совсем недавно открылся стриптиз-бар. И они наших мужиков, Валеру и Володю, вот заранее приглашают туда сходить. В качестве культурной программы конференции.
Орлы наши всю неделю до отъезда не могли найти себе места. Нет, естественно, не из-за докладов — доклады они делать умели, да и про голографию кое-что понимали. А мучили их вопросы совершенно другие. Каждый из них хотя бы раз в день впадал в состояние прострации, закатывал глаза внутрь черепа и застывал прямо посреди производимых действий.
— Эй, Вовка, ты подвижку-то подкручивать будешь? А юстировку вместо тебя кто будет делать?
— Кстати, в чем можно пойти в стриптиз-бар, не в костюме же? — отвечал вопросом на вопрос вышедший на время из небытия индивид.
— Валера, у тебя эксперимент не закончен, нужно еще четыре замера сделать!
— А правда, что им чаевые нужно в трусы засовывать? А сколько? — Валеру волновали совсем не рабочие вещи.
Нас, конечно, тоже они волновали — как же, наши товарищи пойдут и станут смотреть стриптиз. У шеста будет стриптиз (это мы у эстонских друзей выяснили).
Валера даже от волнения ушел в запой на три дня, что с ним раз в два месяца случалось. Но тут вне графика ушел, во внутренний мир от переживаний, так сказать. Но не на неделю, а коротенько. Зато к моменту выезда был уже как огурец. Правда, маринованный.
Ну, ребята уехали, мы продолжили работать, но, когда они вернулись, мысль про стриптиз была первой, нас посетившей.
(Все-таки Павлов был не дурак. Они так прививали стриптизный рефлекс, что таки привили.)
Как только Валера с Вовкой вошли в лабораторию, мы все оторвались от своих дел и спросили хором:
— Ну, и как же вам стриптиз?
Валера странно хихикнул, а Вовка, человек степенный и обстоятельный, заранее разменявший сто баксов мелкими купюрами (чтобы в трусы совать), стал рассказывать.
— Приехали, значит, мы — и сразу в гостиницу. Разместились, вещи раскидали — и сразу на конференцию. Сами доклады почитали, людей послушали. Да мы вам потом дадим распечатки — интереснейший материал, потом с народом поговорили. Кстати, взяли пару телефонов — может пригодиться. А вечером повели нас эти… На культурную программу. Правда, сначала зашли в гостиницу переодеться. Я, например, куртку джинсовую надел, которую мне теща из Америки привезла (теща у Вовки была каким-то медицинским светилом).
В Старом городе спускаемся в какой-то подвальчик. А там — действительно — посередине сцена и шест на ней. Вокруг столики стоят. Мы столик-то выбрали поближе, чтобы лучше стриптиз видеть. Сели, пива заказали, пожрать тоже.
Тут музыка заиграла, свет в зале погас — только на сцену прожектор — и девушка вышла. В этом, как его. Короче, в банном халате девушка. И стала вокруг шеста ходить, держась за него правой рукой и ритмически подергивая головой. Потом стала держаться левой рукой и ходить в обратную сторону. Ходит, шест не отпускает. Видит, наверное, плохо, потеряться боится, потому что оглядывается иногда эдак затравленно и вздрагивает.
Потом, видимо, ей от прожектора жарко стало, потому что она остановилась, шест наконец-то выпустила, халат сняла и на сцену его бросила. В купальнике осталась. И стала вокруг шеста быстрее бегать. А иногда от него отбегать и пританцовывать. А девица-то блондинка. Крупная такая, корпулентная эстонка.
Минут пятнадцать такого диско, и она совсем запарилась — задыхаться стала и верх от купальника сняла. Лучше бы она этого не делала. Грудь тут же опала на положенное ей от природы место.
А потом — самое страшное. Она со сцены слезла и стала к нашему столику подходить. Чем ближе подходит — тем яснее возраст вырисовывается, хоть и сумерки. Грудь в такт шагам туда-сюда мотается, жирок на бедрах живет самостоятельной жизнью, работает под минусовку. Так вот, она подошла и села почти голой жопой прямо на наш столик. Рядом с моей тарелкой. Сидит — потная вся, целлюлит на столе разложила и что-то на ненашем языке лопочет.
Фу. Я аж потом есть не мог, только пиво допил, а за все пришлось же заплатить!
А эта? Ну что — посидела-посидела почти в моей тарелке, да и пошла дальше.
Нет, ребята, доллары я ей в трусы не совал. Я вообще считаю, что за такой стриптиз она должна была мне доллары в трусы совать, но ей взять было негде. Карманов у нее на стрингах было не предусмотрено.
Короче — ура, господа. Да здравствует осуществление мечты.
В Париж!
Кстати, я когда институт-то закончила и на работу поступила, то я там, между делом, первый раз замуж вышла. И просуществовала там, взамуже, четыре года. Особо ничего интересного в нем не происходило, поэтому и заострять внимание на этом времени не буду. Пришлось развестись. И настолько это было, видимо, не мое, что спустя несколько лет приключилась вот такая сцена.
По прошествии лет все, что было связано с моим первым мужем, подернулось каким-то таким флером, что из всего происходившего я точно помню одно — фамилия его была Богданов. (Фамилия-то и осталась мне по наследству — диплом, права, документы на квартиру — все было на Богданову.) Все остальное, включая имя, плавно утекло.
На вопрос Соньки, как же звали того загадочного Богданова, я долго чесала в репе, восклицая: «Гусар же, не суслик, звали же его как-то!», но вспомнить смогла, только заглянув в свидетельство о разводе. Когда я сообщила ребенку, что Богданова звали Павел, Сонька тут же предположила, что он был негр. Когда я спросила, почему же именно негр, она ненадолго возвела очи горе, после чего с чистой совестью выдала фразу: «Ну а как же? Павел Богданов — точно негр!»
