гостиницу, открыли пакет — оказались духи «Палома Пикассо». Чудный, благородный запах, но лимончик там и рядом не стоял. И не лежал.
Мимо Тати я честно прошла. Там мне предложили какую-то лабуду, сделанную явно на Малой Арнаутской, а когда я вежливо отказалась, дядька по-русски пробормотал: «И что им всем надо…»
Маман моя, очень слабо говорящая на языке, умудрилась познакомиться с каким-то французом и поволокла его гулять пешком к Сакре-Кер. На середине лестницы он почти заплакал и запросился на фуникулер. Мамочка гордо сказала: «А вот мой муж никогда не ноет!» — и покинула француза, даже не раскрутив его на кафе. Они вообще туго раскручиваются, поскольку жмоты. А сколько они жрут!!!
Пока я на Елисейских Полях выпивала наперсточную чашку кофе, пацан у игровых автоматов сумел сожрать три «бутерброда», которые представляют собой половину длинного французского батона, разрезанного вдоль нафиг пополам, а в разрез положен слой сыра, слой колбасы, слой огурцов, слой помидоров и слой зелени. Я прикинула по росту этого пацана — влезть было не должно. Однако влезло. Люди на улицах жуют постоянно. Эти бутерброды, выпечку, жареную картошку, пирожные, мороженое и разную прочую пищу. Француженки в основной массе толстые и черные. Станции метро находятся в прямой видимости. То есть у входа в метро видишь вход в предыдущую станцию и вход в следующую. Так что в Париже мне не понравилось, придется ехать еще раз.
А в Лувре очень удобные диванчики. Мягкие, с наклонной спинкой. Очень на них спится хорошо.
На переходе
Кстати, когда мы с маменькой путевки покупали, то это тоже происходило не просто. Уволившись из канадской конторы, я устроилась работать к маменьке в турфирму.
Чтоб в Париж полететь, надо ж было путевки купить. В турфирме.
Нет, мы, конечно, тоже работали в турфирме, но наша-то приемом занималась в Питере и в Париж нас везти не хотела. Поэтому пришлось сосредоточиться, прошерстить ворох газет с рекламными объявлениями (и нечего, нечего, Интернету тогда не было), найти подходящее предложение и рвануть за путевками.
А фирма эта находилась уж и не помню точно где, но на площади Александра Невского, где-то за Лаврой. И вот мы с маменькой посреди рабочего дня рванули в ту фирму, заказали путевки и давай обратно на работу торопиться.
Бежим это мы, значит, к метро. А тогда еще второго выхода не было, поэтому нам нужно было Старо-Невский переходить. Ну, мы дождались зеленого — и пошли. Идем себе, поездку будущую обсуждаем. Только на противоположный тротуар ногу поставили — а тут к нам милиционер кидается. В форме сержанта. Вежливо так ручкой под козырек — оппа! «Предъявите ваши документы, пожалуйста!»
Я вообще девушка законопослушная. И неконфликтная. Достаю паспорт, одной ручонкой сумку придерживаю, а второй пытаюсь паспорт на нужной морде растопырить. И тут… Тут этот сержантишко как мой паспорт цапнет! Да как побежит! Не, не очень быстро, просто я еще тогда на каблуках ходила, а дело в начале декабря было. Так что мне показалось, что он несся, как тот «Сапсан».
Мне паспорт было жалко, в нем фотография была очень приличная. Поэтому я наддала и почти его настигла. Но тут он шнырк в метро и в каптерку свою милицейскую. А я за ним! А маменька за мной, тяжело дыша и поправляя сбившийся норковый шапец.
Довольный мент с моим паспортом за стол сел. А еще два в этой же каптерке на лавке сидят. Да мы с маменькой. Народу — как в автобусе в час пик. Этот кент моим паспортом помахивает и говорит: «А сейчас, дамочки, протокольчик составим! Потому что вы в неположенном месте дорогу переходили. Придется вам штраф платить».
Не, ну если бы он сказал, что я, к примеру, шпионка какая, или в драке в магазине кому башку проломила — я б даже возражать не стала. Но это?! Я вообще дорогу перехожу только в положенных местах и на зеленый, даже когда машин нету. А тут такой поклеп прямо средь белого дня. Ну, я и обиделась на него.
А эти двое, в чинах постарше, сидят и ржут. Тут сержант протокол дописал, а я его, протокол этот, читать стала. И там написано: «Проезжую часть пересекла вне створа пешеходного перехода». Угу. А там же строчечки еще есть для замечаний правонарушителя. Грех было не использовать.
«Со своей стороны прошу довести до сведения вышестоящего начальства, что сержант (как ваша фамилия, сержант? Петров? Странно…) Петров похитил у меня паспорт и устроил соревнования на среднюю дистанцию „переход — опорный пункт“, вынудив меня передвигаться бегом и сбить по пути двух старушек, малолетнего ребенка и инвалида с костылем. (А проверить они все равно не могли, он не оборачивался, когда я за ним бежала.) Проезжую часть я пересекала по зеленому сигналу светофора. Поскольку знак „Пешеходный переход“…»
Тут у меня кончилось все свободное место на протоколе, и я затребовала еще листочек бумажки. Лейтенант, старшой, этот листочек мне дал и стал зачитывать товарищу то, что я уже написала. Петров пыхтел, товарищ хрюкал.
«…висит только на одном из светофорных столбов, а второй столб стоит ровно напротив первого, то размер створа пешеходного перехода при отсутствии наземной разметки составляет с геометрической точки зрения пятнадцать сантиметров. Обе моих бабушки, и по материнской, и по отцовской линии, пережили блокаду в нашем городе, но на мне это не сказалось. А даже если бы и сказалось, то у меня голова больше. И мы с головой в створ пешеходного перехода не поместились бы в любом случае. По ПДД при отсутствии разметки водители должны останавливать свои транспортные средства за пять метров до перехода, я же переходила дорогу в двух метрах от знака, следовательно, в безопасной зоне. Правда, при условии, что водители будут соблюдать эти правила, в чем им должен помогать сержант Петров. А также прошу выяснить и сообщить мне, почему сотрудник линейной милиции метрополитена нападает на беззащитных женщин, занимается вымогательством и вооруженным разбоем (когда он отнимал паспорт, я видела у него кобуру. В ней, наверное, пистолет!!!).
Штраф платить категорически отказываюсь, поскольку считаю, что Петров собирается построить себе загородный дом и яхту на неправедно изъятые у трудящейся женщины 100 рублей!
С уважением и надеждой на справедливый разбор ситуации,
фамилия, имя, отчество. Адрес, телефон».
Петров пыхтел, эти два орла ржали, маменька красиво сидела, покачивая ногой, и спрашивала Петрова: «А на меня акт составлять будете?»
И как вы думаете, пошел на это Петров?
Кстати, Димка, с которым я в Париж не поехала, приезжал в Питер, и мы встречались. Втроем — мы с Ховановым и он. И муж мой тут припомнил мне эту встречу.
— Ну что, Галка, профукала ты свою синекуру?! — грозно сказал мне в новогоднюю ночь Хованов, рассуждавший о странностях проживания в родной стране.
— А чо косой, чо косой-то? Я тебя ждала! — возмутилась я в ответ.
Нет, вы подумайте, этот человек предъявляет мне претензии, что я в свое время в Канаду жить не поехала. Думаю — это я ему как жена остобрыдла, или он бы надеялся на приглашение по блату?
Коллега мой Дима в свое время за мной красиво ухаживал и на мои заявления типа: «Вношу тебя в список женихов, будешь плохо себя вести — передвину в конец списка!» только покорно вздыхал.
Духи мне дарил французские, розы красные, в кино водил, в театры, даже один раз торт сам испек! И в Париж это он меня приглашал, а как же.
Может, и дура была, конечно. Димка ведь за мной ухаживал еще до того, как я первый раз замуж собралась.
А когда развелась — тут и в Париж… С Парижем как раз вообще нехорошо получилось. А когда вся контора дружно взялась за руки и переехала в Канаду, я гордо заявила, что я, типа, патриотка, поэтому никуда я с ними в Канаду жить не поеду.
