Знаменитые случаи из практики психоанализа

смирилась со своим рабским положением в доме родителей матери, как с нормальным и неизбежным, смирилась с тем, что ее могут лишить возможности общения с людьми, может быть, потому что она недостаточно хороша или недостаточно умна. Я бы попытался выяснить, как она объясняет этот негласный запрет общаться с другими людь­ми, и, я думаю, в ее словах прозвучало бы указание на то, что внутренне она приняла мнение о том, что - ей нельзя давать свободу. В этот момент я бы спросил: «Ну, а как вы объясните то, что вы пошли учиться в колледж и к тому же выбрали довольно оригинальный предмет (и, кстати сказать, успешно его освоили)?» И после того, как она бы разговорилась об этом, я нажал бы на тему экономики. «Ну, а все-таки как насчет политической экономии? Почему пропал интерес к ней? Ведь у вас и степень доктора, и замуж вы вышли за экономиста, но, насколько я могу судить, с тех пор только он имеет возможность заниматься исследованиями. Или такой поворот устраивал его? Может быть, он даже настаивал на этом? А, может быть, вы просто усвоили его мнение о том, что иметь жену, которая раз­ бирается в его деле, опасно?»

Таким окольным путем, я думаю, удалось бы разбудить у нее возмущение ее мужем. Причем, поскольку это связано с переживаниями довольно далекого прошлого, мне кажется, опасность немедленного взрыва значительно уменьшается. По моему мнению, основная проблема для врача в работе с пациентом такого рода заключается в том, чтобы напасть на такие моменты опыта, которые заставят его сознание раскрыться, что, в свою очередь, приведет к переоценке того, что до сих пор принималось как само собой разуме­ющееся, как данное Богом.

Я бы решительно добивался того, чтобы однажды эта женщина рассказала мне, как она обсуждала со своим му­жем, о чем он думал, когда несколько лет назад ему при­шлось писать ей длинные, экстатические письма, сообщая о своей безумной любви к другой женщине. Причем я бы постарался, чтобы она посмотрела на это как на своего рода исследование. «Мне кажется интересной одна проб­лема, - сказал бы я. - Представьте себе: чей-то муж куда-то уезжает и там безумно увлекается другой женщиной и в своих письмах к жене начинает описывать свою любовь к этой богине. Вопрос вот в чем: как он себе представляет то, что делает?» Причем я опять-таки надеюсь, что речь здесь идет о чем-то довольно далеком, хотя и достаточно интригующем, чтобы она могла теперь спокойно задать несколько вопросов мужу. Думаю, что его они поставят в неловкое положение. Мое мнение о том, почему чей-то муж может поступать таким образом, отнюдь не в пользу мужа. И, возможно, ей представится случай видеть его смущение, что, в свою очередь, заронит у нее мысль: «А ведь этот человек, который всегда жаловался мне на неуве­ренность в себе, действительно не уверен в себе. Почему же он тогда отыгрывается на мне? Почему я должна быть козлом отпущения?» И я почти уверен, что если она пра­вильно себя поведет, то очень скоро добьется благоприятно­го результата. Конечно, может быть, я совершенно не прав, но в этой истории ее муж производит на меня впечатление человека, которому слишком долго удавалось выходить су­хим из воды: ему посчастливилось найти одну из тех не­вероятных женщин, которым никогда не приходило в голову, что жизнь не обязательно должна быть скучной и что можно не только давать, но и брать от жизни. Мне думается, воспитание в ней того, что я называю средней дистанцией, началось еще до колледжа, продолжалось в течение ранней супружеской жизни и завершилось большой любовью, объявившейся в жизни ее мужа, любовью, которую он не мог не увековечить в письмах к своей жене. Меня ни в коей мере не интересуют ее отношения с мужем в настоящее время, во-первых, потому что она - никудышний наблю­датель и большую часть своей жизни она старательно смот­рела в другую сторону, а во-вторых, она могла бы подумать, что я хочу втянуть ее в какую-то глупость. Видите ли, мне совсем не хотелось бы, чтобы у нее возникло впечатление, что, по моему мнению, ей следует учинить скандал и за­ пустить в него чем-то, потому что бедняга может обратиться в бегство. Он может почувствовать себя совершенно уничто­женным. Я почти не сомневаюсь, что он испытывает силь­ную неуверенность в себе, и она вдруг обнаружит, к своему удивлению (и долгой благодарной памяти), что она вполне может с ним управляться, если последует предложенной мною тактике.

Я ни в коем случае не требую здесь чего-то такого, что было бы трудно припомнить. Такого рода мыслительное упражнение вполне по силам любому из нас. К чему я стремлюсь в отношении все той же средней дистанции, так это к тому, чтобы оторвать ее взгляд, в буквальном смысле, от выделенной ей для жизни территории. Частично эта проблема будет решена, если ей удастся, мысленно вер­нувшись в прошлое, изменить свое отношение к тому в полном смысле рабскому существованию, которое она вела в детстве, живя у своих родственников. Неужели она никогда не подозревала, что возможна другая жизнь? Где она была все это время? Какой рок, какое увечье заставили ее поко­ряться практически на протяжении всей ее жизни тому, что можно назвать полным отсутствием радости. В этом не было бы ничего странного, если бы эта женщина родилась лет сто назад где-нибудь в Новой Англии. В таком окру­жении ее жизнь протекла бы спокойно. Но, живя в наше время, она уже сотни раз могла бы заметить, но не заметила, что ее жизнь в современном мире всего лишь жалкое по­добие той, которую ведут другие люди в сходных обстоя­тельствах.

Именно так я смотрю на эту ситуацию, и этот подход не кажется мне агрессивным. Ее муж производит на меня впечатление тирана, страдающего от неуверенности в себе. Может быть, он тоже шизоид. Очень может статься, что принцип «жить, радуясь жизни» ему тоже неведом, и почти классически аутистическая любовная связь время от вре­мени - это все, что ему об этом известно. Я бы нисколько не удивился, если бы некоторые из тех женщин, которыми он увлекался, ничего об этом не знали. И для меня также не будет неожиданностью, если в конце концов он придет к выводу, что при всем его нежелании ему не избежать терапии. Я думаю, он также мог бы расширить свой кругозор, что не означает неминуемого потрясения его личности и распада этой супружеской пары. Я бы хотел надеяться, что вместе они даже смогут вырваться из этой немой без­радостности, которая временами душит их, и научатся полу­чать удовольствие от жизни.

КАРЛ РОДЖЕРС

Карл Роджерс (1902 - 1987) представляет одно из наиболее вли­ятельных направлений в американской психологии. В основном его имя связывается с разработанным им методом терапии, который многим обязан Отго Ранку, одному из пионеров психоанализа, порвавшему с Фрейдом.

Этот вид терапии называют индирективной или центрированной на клиенте терапией. Роджерс полагал, что врач должен относиться к клиенту (он редко употреблял слово «пациент») не как ученый к объекту исследования и не как медик к больному, но как человек, которого глубоко волнуют переживания другого человека. Он также считал, что наилучшая точка зрения для того, чтобы понять поведение индивидуу­ма, - это внутренняя точка зрения самого индивидуума.

Индирекгивная психология пользуется широкой популярностью среди ученых-психологов, потому что этот вид терапии вырос ис­ключительно на почве психологии, а не медицины. Именно эта форма терапии, вероятно, наиболее часто преподается в университетских кур­сах по технике ведения беседы. По мнению многих, обучиться этой технике сравнительно нетрудно, и ее применение делает лечение ус­пешным и недорогим. Своей тенденцией избежать директивное™, yitopoM на прояснении эмоций и стремлением достичь инсайта ин­дирекгивная терапия близка психоанализу.

Важным вкладом Роджерса в психотерапию следует считать также то, что он начал целый ряд исследований природы психотерапевтичес­кого процесса и его результатов. Будучи сам психологом по образованию и работая со специалистами именно в области психологии, Роджерс в гораздо большей степени получил поддержку людей, в основном занимающихся исследованиями, чем другие психоаналитики.

В приведенном ниже случае*, взятом из книги Роджерса (хотя в нем описывается работа другого консультанта), демонстрируются не­которые методы индирективной терапии. Основное значение данного случая заключается не столько в технике, сколько в акценте, делаемом Роджерсом на Достижении и развитии инсайта. Этот случай показывает, как клиент развивает понимание (инсайт) причин своих затруднений.

*Из кн.: Консультирование и психотерапия.

Сердитый подросток

Работа, направленная на достижение инсайта, часто приводит не только к признанию роли, принятой на себя индивидуумом, но и к осознанию тех побуждений, которые вытесняются индивидуумом из своего